Печальные ритуалы императорской России

Впервые[218] была подготовлена Печальная зала – Castrum Doloris, прочно вошедшая в обиход государственных похорон. Подготовкой декоративно-художественного оформления занимался герольдмейстер Франциск Санти, создавший проект катафалка. Петр I сам позаботился об украшении смертного одра. Ему было приятно любопытство посетителей, приходивших не только попрощаться с покойной царицей, но и увидеть траурное убранство залы. Открытый гроб с телом стоял на катафалке, устроенном как парадная постель. Над ней возвышался большой балдахин из фиолетового бархата, украшенный галунами и бахромой. Фиолетовый бархат катафалка и гроба под балдахином эффектно сочетался с белизной покрова. Платье на царице было из такой же белой объяри, как покров и крест, нашитый на крышку гроба. Так как царица Прасковья Федоровна была вдовой, ей полагался черный цвет в обивке гроба и наряда. Но Ф. Санти задействовал фиолетовый и белый цвета. Правда, брусничный и червчатый бархат (малиновый, красный с оттенком фиолетового) уже использовались в русских царских похоронах, но фиолетовый цвет был воспринят как западное влияние. На балдахине в головах гроба был вышит золотой двуглавый орел на фоне имитации горностаевого меха, что должно было символизировать мантию. На внутренней стороне помещалась монограмма царицы с императорской короной (так у Ф.-В. Берхгольца. – М. Л.), другими атрибутами царской власти – скипетром и державой наверху. На постаменте рядом с гробом размещались: на красной бархатной подушке специально сделанная для церемонии царская корона с драгоценными камнями и государственное знамя Из описания видно, что говорить о принижении достоинства усопшей не приходится. Наличие знаков государственной символики соответствовало статусу царицы. Освещали залу двенадцать больших свечей, три люстры и множество стенных подсвечников с горящими восковыми свечами. Комната была обита черной байкой, наверху по карнизу шла фалбала (оборка), собранная из белого и черного флера. По стенам висели различные «аллегории». Охраняли тело двенадцать капитанов в черных кафтанах, длинных мантиях, с черным флером на шляпах, с вызолоченными алебардами, у дверей стояли гренадеры с флером на штыках, двое священников читали псалтырь. Прощание происходило чинно, без завываний и причитаний, запрещенных Петром I. В данном случае приказ царя на запрет ритуального плача соблюдался.

В три часа пополудни 22 октября в дом покойной, где уже находилась вся петербургская знать, приехали члены царской фамилии. В передней собравшихся обнесли глинтвейном, после чего все проследовали в большую Печальную залу и там отслушали панихиду. В четыре часа дня вынесли тело, и началась процессия, в которую входили представители гвардии, гражданские и военные чиновники, выстроенные по старшинству, герцог Голштинский со своим двором, принц Гессен-Гомбурский с двумя вице-адмиралами и генерал-лейтенантами П. И. Ягужинским и Б.-X. Минихом. За иностранными гостями хор императорских певчих открывал группу духовных лиц с зажженными свечами. Каждую группу выводил маршал. Приглашенные иностранные дипломаты во избежание споров о местах не явились. За маршалом И. И. Дмитриевым-Мамоновым (впоследствии ставшим мужем дочери Прасковьи Федоровны – царевны Прасковьи Иоанновны) выступал А. А. Матвеев с царской короной на подушке, прочие регалии и знаки монаршего достоинства отсутствовали. Тело везли на открытой черной колеснице, гроб был выставлен очень высоко, и с него до земли спускался черный бархатный покров, обшитый серебряными галунами. Двенадцать полковников сопровождали колесницу. В катафалк была впряжена шестерка больших под специальными попонами лошадей. Шесть майоров несли фиолетовый бархатный балдахин в окружении двенадцати капитанов с алебардами и двенадцати поручиков с большими свечами. Третью часть процессии, названную траурным отделением, открывал маршал Л. Н. Алларт с громадным жезлом. Здесь шли император с ассистентами Ф. М. Апраксиным и А. Д. Меншиковым, дочь покойной герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна, в глубочайшем трауре с совершенно закрытым лицом, ее вели под руки обер-полицмейстер и А. И. Ушаков, а ее шлейф несли четыре капитана гвардии. В таком же трауре следовала и младшая дочь покойной Прасковья Иоанновна, поддерживаемая контр-адмиралом И. А. Синявиным и генерал-адъютантом А. Л. Нарышкиным, ее шлейф несли унтер-офицеры. Императрица была в трауре с закрытым лицом, так же как и дамы ее свиты. По сторонам процессии маршировали до полутораста солдат с зажженными факелами. Воинская команда замыкала шествие.