Печальный кипарис

– Был вызван в дом… Обвиняемая сказала: «Это, вероятно, отравление недоброкачественным рыбным паштетом»… произвел обыск… одна баночка из-под рыбного паштета, вымытая, стояла на сушилке в буфетной… другая наполовину заполненная… продолжил обыск кухни…

– Что именно вы нашли?

– В щели позади стола, между досками пола, я нашел маленький клочок бумаги.

Клочок был передан для осмотра присяжным.

– Как, по-вашему, что это?

– Обрывок этикетки… такие наклеиваются на стеклянные трубочки с морфином.

Неторопливо поднимается адвокат.

– Вы обнаружили этот клочок в щели на полу?

– Да.

– Это обрывок этикетки?

– Да.

– Удалось ли вам найти остальную часть этикетки?

– Нет.

– Не нашли ли вы какой-нибудь стеклянной трубочки или бутылочки, на которой могла быть наклеена эта этикетка?

– Нет.

– Как выглядел этот обрывок, когда вы его нашли? Он был чистым или грязным?

– Он был совершенно свежий.

– Что вы имеете в виду, говоря «совершенно свежий»?

– На нем было немного пыли, края были необтрепаны, и бумага совсем не пожелтела.

– Не мог ли он находиться там продолжительное время?

– Нет, он попал туда совсем недавно.

– Значит, вы считаете, что он попал туда в тот самый день, когда вы его обнаружили, а не раньше?

– Да.

Сэр Эдвин, ворча, опустился на место.

5

На свидетельском месте – сестра Хопкинс. Ее красное лицо дышит самодовольством.

«…Все равно, – думала Элинор, – эта назойливая Хопкинс не наводит такого ужаса, как инспектор Брилл». Именно отсутствие у инспектора каких-либо эмоций заставляло ее буквально цепенеть от страха. Так явственно ощущалось, что он часть гигантской машины! А у сестры Хопкинс нет-нет да и прорывались какие-то чувства, пристрастия.

– Ваше имя Джесси Хопкинс?

– Да.

– Вы районная медицинская сестра[33] и проживаете по адресу Роуз-Коттедж, Хантербери?

– Да.

– Где вы находились двадцать восьмого июня нынешнего года?

– Я была в Хантербери-холле.

– Вы были приглашены туда?

– Да. У миссис Уэлман случился удар… второй. Я пришла помочь сестре О'Брайен, пока не найдут вторую сиделку.

– Вы брали с собой чемоданчик с лекарствами?

– Да.

– Расскажите присяжным заседателям, что именно в нем находилось.

– Бинты и прочие перевязочные материалы, шприц для инъекций и некоторые лекарства, в том числе трубочка с гидрохлоридом морфина.

– С какой целью вы взяли с собой морфин?

– Одной из пациенток в деревне прописаны инъекции, которые нужно делать утром и вечером.

– Сколько морфина было в трубочке?

– Двадцать таблеток, в каждой из которых по полграна гидрохлорида морфина.

– Где находился ваш чемоданчик?

– Я оставила его в холле.

– Это было вечером двадцать восьмого июня. Когда вы открыли его?

– На следующее утро, около девяти часов, как раз перед уходом.

– Из чемоданчика что-нибудь исчезло?

– Трубочка с морфином.

– Вы заявили о пропаже?

– Я сказала об этом сестре О'Брайен – это сиделка, которая ухаживала за больной.

– Чемоданчик был оставлен вами в холле, через который то и дело обычно проходили люди?

– Да.

Сэр Самьюэл сделал паузу, а потом спросил:

– Вы были близко знакомы с умершей?

– Да.

– Что вы можете о ней сказать?

– Она была милой… и порядочной девушкой.

– Она была жизнерадостным человеком?

– Вполне.

– Не было ли у нее, на ваш взгляд, каких-либо неприятностей?

– Нет.

– Не была ли Мэри Джерард чем-либо обеспокоена перед смертью? Может, она тревожилась о своем будущем?

– Нет.

– У нее не было причин для самоубийства?

– Ни малейших.

Оно продолжалось все дальше и дальше, это убийственное для Элинор повествование. Как сестра Хопкинс сопровождала Мэри в сторожку, как появилась Элинор в возбужденном состоянии, как она пригласила их на сандвичи, как блюдо было предложено сначала Мэри. Как Элинор попросила помочь ей вымыть посуду, а потом предложила сестре Хопкинс подняться с ней наверх, чтобы разобрать вдвоем вещи тети…

Рассказ часто прерывался замечаниями и возражениями со стороны сэра Эдвина Балмера.

«Да, все это правда… и она сама этому верит, – думала Элинор. – Она убеждена, что это сделала я. И каждое ее слово – правда, вот что самое ужасное. Все это правда».

Элинор еще раз оглядела зал суда и увидела лицо Эркюля Пуаро, глядевшего на нее задумчиво и… почти ласково. Он много чего знает и видит то, чего другие не видят…

Кусочек картона с наклеенным на него обрывком этикетки был предъявлен свидетельнице.

– Вам известно, что это такое?

– Это обрывок этикетки.

– Не могли бы вы сказать присяжным, какой именно этикетки?

– Конечно… Это кусочек этикетки со стеклянной трубочки, в таких выпускают таблетки для подкожных инъекций. Таблетки морфина по полграна, вроде тех, которые у меня пропали.

– Вы в этом уверены?

– Конечно, уверена. Это с моей трубочки.

– Есть ли на ней какая-нибудь особая метка, которая позволила бы вам убедиться, что это этикетка с потерянной вами трубочки? – спросил судья.

– Нет, милорд, но она, должно быть, с той самой трубочки.

– То есть фактически вы можете лишь утверждать, что она с трубочки, похожей на вашу?

– Ну да, именно это я и имею в виду.

В заседании суда объявляется перерыв.

Глава 2

1