Печальный кипарис

«Теперь твоя реплика. Выше голову, смотреть прямо перед собой».

– Нет!

3

Сэр Самьюэл Эттенбери. Сердце тяжело забилось. Вот, теперь она во власти врага! Теперь ей нечего рассчитывать на доброту и легкие вопросы, на которые она заранее знала ответы.

Однако он начал вполне мягко:

– Вы говорили нам, что были помолвлены с мистером Родериком Уэлманом?

– Да.

– Вы его любили?

– Очень любила.

– Я утверждаю, что вы страстно любили Родерика Уэлмана и безумно ревновали его, потому что он полюбил Мэри Джерард!

– Нет!

«Достаточно ли возмущенно прозвучало это „нет“?»

Сэр Самьюэл сказал с угрозой:

– Признайтесь, что вы умышленно хотели избавиться от этой девушки – надеясь, что Родерик Уэлман вернется к вам!

– Ничего подобного.

«Презрительно… несколько утомленно. Так будет убедительно».

Допрос продолжался. Это было как сон… страшный сон… ночной кошмар…

Вопрос за вопросом… ужасные, коварные вопросы… На одни она была готова ответить, другие застигали ее врасплох…

Помни свою роль! Нельзя позволить себе расслабиться, и нельзя честно признаться: «Да, я ее ненавидела… Да, я желала ей смерти… Да, все время, пока я нарезала сандвичи, я представляла себе, как она умирает…»

Главное, спокойствие и хладнокровие. Отвечать по возможности кратко и без эмоций…

Бороться…

Отвоевывать каждый дюйм пути к спасению…

Наконец-то все закончилось… Этот ужасный человек с иудейским носом опускается в кресло. И вот уже добрый, вкрадчивый голос сэра Эдвина Балмера задает ей еще несколько вопросов. Легких, приятных вопросов, рассчитанных на то, чтобы рассеять любое неблагоприятное впечатление, которое она могла произвести во время перекрестного допроса…

Она вернулась на скамью подсудимых и стала вглядываться в лица присяжных заседателей…

4

Родди. Теперь он стоит на свидетельском месте, немного щурясь, и лицо его бледно от ненависти ко всем и вся. Почему-то он выглядит каким-то нереальным.

…Впрочем, ничего реального больше вообще не существует. Все втянуто в дьявольский круговорот. Черное становится белым, верх оказывается низом, а восток – западом… «И я уже не Элинор Карлайл, я – „обвиняемая“. И независимо от того, повесят меня или отпустят на свободу, ничто уже не будет таким, как прежде. Если бы было хоть что-то… хоть что-то надежное, за что можно было бы уцепиться…»

Может быть, это лицо Питера Лорда с его веснушками и с его потрясающей способностью быть таким же, как всегда…

…До какого пункта добрался сэр Эдвин, допрашивая Родди?

– Не скажете ли вы нам, каковы были чувства мисс Карлайл по отношению к вам?

Родди отвечал сдержанно и четко:

– Я назвал бы их глубокой привязанностью, но никак не страстной любовью.

– Вы считали свою помолвку удачной?

– О, вполне. У нас много общего.

– Мистер Уэлман, не скажете ли вы присяжным, почему все-таки была расторгнута ваша помолвка?

– Видите ли, после смерти миссис Уэлман нам пришлось столкнуться с некоторыми непредвиденными обстоятельствами. И мне не давала покоя мысль, что я женюсь на богатой женщине, будучи сам нищим. Фактически помолвка была расторгнута по обоюдному согласию. Мы оба в какой-то мере ею тяготились.

– А теперь не расскажете ли нам, каковы были ваши отношения с Мэри Джерард?

«О Родди, бедный Родди! Как же тебе сейчас тяжко! Как же все это для тебя унизительно!»

– Я считал ее очень красивой.

– Вы были в нее влюблены?

– Немножко.

– Когда вы виделись с ней в последний раз?

– Дайте подумать. Это было пятого или шестого июля.

В голосе сэра Эдвина зазвучал металл:

– Мне кажется, что ваша последняя встреча состоялась позже.

– Нет, я был за границей… в Венеции и в Далмации.

– Когда вы возвратились в Англию?

– Как только получил телеграмму… Дайте подумать… по-моему, первого августа.

– А по-моему, вы были в Англии двадцать седьмого июля.

– Нет.

– Послушайте, мистер Уэлман, помните, что вы дали присягу. Разве отметки в вашем паспорте не подтверждают, что вы возвратились в Англию двадцать пятого июля и уехали снова в ночь на двадцать седьмое?

В голосе сэра Эдвина появилась чуть заметная угроза. Элинор нахмурила брови и неожиданно перенеслась в действительность. Зачем адвокат запугивает своего собственного свидетеля?

Родерик заметно побледнел. Воцарилось долгое молчание.

– Ну да, это так, – наконец с усилием произнес он.

– Вы виделись с Мэри Джерард двадцать пятого июля в ее лондонской квартире?

– Да.

– Вы просили ее выйти за вас замуж?

– Э… э… да.

– Что она ответила?

– Она мне отказала.

– Вы не богаты, мистер Уэлман?

– Нет.

– И у вас довольно большие долги?

– Какое вам до этого дело?

– Было ли вам известно, что мисс Карлайл в случае своей смерти завещала все свои деньги вам?

– Впервые об этом слышу.

– Были ли вы в Мейденсфорде утром двадцать седьмого июля?

– Не был.

Сэр Эдвин сел. Слово взял прокурор.

– Вы утверждаете, что, по вашему мнению, обвиняемая не была в вас страстно влюблена?

– Именно так я и сказал.