Печальный Лорд

Утром готовил ванну и мыл Джима дворецкий: лорд Дитмар не нашёл никого более надёжного для выполнения столь ответственного дела. Сам Эгмемон отнёсся к увеличению списка своих обязанностей безропотно — приказ хозяина есть приказ хозяина, — но Джим уже не чувствовал от принятия ванны прежнего удовольствия. Не то чтобы он стеснялся раздеться при дворецком, или тот хуже мыл его — нет, дворецкий был человеком универсальных знаний и умений, просто Джиму не хватало мягких рук и шёлковых кудрей Эннкетина.

Когда они с лордом Дитмаром гуляли в саду, Джим увидел его: они с Обадио подстригали лужайку. На Эннкетине больше не было его изящного щеголеватого костюма: он был в рабочей куртке, широких штанах непонятного цвета, заправленных в грубые сапоги, и в нелепой жёлтой шляпе. Завидев гуляющих господ, садовник снял шляпу и поклонился, то же сделал Эннкетин.

— Как тебе твой новый помощник, Обадио? — спросил лорд Дитмар. — Он хорошо работает?

— О да, ваша светлость, — ответил садовник с поклоном. — Премного благодарен вам за него, он мне здорово помогает.

— Не отлынивает от работы?

— Никак нет, ваша светлость. Парень старательный, хотя и неопытный… Но это ничего, со временем он научится.

Джим отвёл взгляд: ему было больно смотреть на Эннкетина. Он чувствовал себя виноватым в том, что с ним случилось, ему казалось, что всего этого не произошло бы, если бы он всё не рассказал лорду Дитмару. Лорд, закончив разговор с садовником, обнял Джима за плечи.

— Идём, мой милый.

Эннкетин с тоской подумал: «Я теперь так уродлив… Он даже не смотрел на меня». Глядя Джиму вслед, он мысленно целовал плитки дорожки, по которым ступали его серебристые туфельки.

В другой раз, гуляя в саду с Илидором, Джим увидел Эннкетина за вырубкой молодой поросли кустарника камезиса. Эннкетин, увидев Джима, сначала замер, потом выпрямился и в знак почтения стащил с головы шляпу. Не вынеся его взгляда, Джим увёл Илидора гулять в другое место. Но он ничего не мог с собой поделать: гуляя в саду, он искал встречи с Эннкетином, а встретившись, тут же уходил, не решаясь заговорить. Он не решался даже подойти на достаточное для начала разговора расстояние.

А потом случилось так, что им пришлось заговорить друг с другом. Лорд Дитмар уехал, а Джим, уложив Илидора спать, пошёл прогуляться по саду. Он забрёл в самые заросли альтернифолии, источавшей очень приятный хвойно-цитрусовый аромат, запнулся о торчавший из земли корень и упал. А через секунду рядом кто-то со свистом разрубил плотно переплетённые ветки, и Джим увидел Эннкетина с длинным и тяжёлым, похожим на мачете, инструментом в руке. Именно им он и прорубил себе путь в непроходимых зарослях.

— Добрый день, ваша светлость, — поприветствовал он Джима. — Я вот, видите, проделываю в этих дебрях дорожки, чтоб и тут можно было гулять без помех. — Вонзив свой мачете в землю, он подал Джиму руку. — Ушиблись?

Джим слегка ушиб колено. Скамеечки поблизости не было, и Эннкетин, опустившись на одно колено, предложил:

— Присаживайтесь, ваша светлость. Отдохните, пока ваша коленка пройдёт.

Джима тронула такая забота. Он присел к нему на колено, а Эннкетин для устойчивости опёрся одной рукой о воткнутый в землю мачете. Как раньше, Джим обнял рукой его за плечи. Теперь, когда он знал о его чувствах, ему было не по себе, сердце сжималось, а по коже бежали мурашки. Сняв с Эннкетина шляпу, он погладил его слегка засаленные волосы.

— Как тебе живётся у садовника?

— Ничего, ваша светлость, — ответил Эннкетин. — Терпимо.

Они помолчали. Джим начал:

— Эннкетин, я чувствую, что виноват…

— Не надо, ваша светлость, — перебил Эннкетин ласково. — Нет здесь вашей вины ни в чём. Я сам виноват… А вы сделали всё, что могли, благодаря вам я остался здесь, хоть и сослали меня к садовнику. Но всё равно я могу хоть изредка, хоть издали на вас любоваться… Вот только кто вам теперь ванну готовит, кто вам пяточки трёт?

— Эгмемон, — всхлипнул Джим и уткнулся лбом в плечо Эннкетину. — Прости… Прости меня, Эннкетин… Я не хотел, чтобы так получилось…

Эннкетин изо всех сил боролся с желанием прижать его к себе и расцеловать. Он позволил себе только слегка, очень вежливо и всего один раз провести рукой по его волосам.

— Что вы, ваша светлость! Не плачьте… Ни в чём вы не виноваты, не переживайте за меня.

Зашуршали ветки, и послышался грубый голос:

— Эй, бездельник, где ты там?

Это был Обадио. Хоть Джим и Эннкетин вскочили, но тот успел заметить их предыдущее положение. С кривой усмешкой он снял шляпу.

— Моё почтение, ваша светлость… Я вот этого бездельника ищу, а он, оказывается, в вашем обществе отдыхает… Ну, ну. Что милорд скажет, если узнает, что вы на коленках у всяких шалопаев сидите? А если какой свидетель ему случайно про это намекнёт? Может, лучше обезопасить себя и этому свидетелю что-нибудь пожаловать за молчание, а?

— Вы мерзавец! — воскликнул Джим и влепил Обадио хлёсткую пощёчину, потом вторую.

Он сам испугался того, что сделал, и отпрянул, прижав пальцы к губам, а потом всхлипнул и убежал. Обадио, потирая щёку, процедил:

— Подумаешь, фу-ты ну-ты… Не обеднел бы.