Печать Джа. Том первый (СИ)

Многоголосица неслась со всех сторон, но я уже не слушал: толку от них, все равно ничего не знают.

Распахнув дверь, вывалился в теплую южную ночь. Голова закружилась от свежего воздуха. Некогда вонючие улочки благоухали по сравнению с душным залом таверны.

Куда же ты направился, барон? Глаза забегали, пытаясь вычленить из толпы знакомую фигуру. Девка, обряженная в застиранную одежду служанки, господин в сером сюртуке: то ли мелкий чиновник, то ли распорядитель по хозяйству, блюющей на углу выпивоха. Ага, а вон вдалеке мелькнула знакомая матросская форма. Если барон ушел с кем-то из наших…

Ноги сами собой понесли вниз по улице. Бежать в толпе та еще наука, здесь опыт нужен и чуйка, что у сторожевого пса. Ошибешься, в какую сторону перепуганный купчик дернется, и впишешься прямиком в мягкое пузо. А ежели за тобой погоня, а в руках чужой кошель горит? Могут и забить до смерти.

Я с малолетства постиг сию науку: через пот, синяки в половину тела и разбитое в кровь лицо, потому скользил сквозь людской поток, что раскаленный нож сквозь масло.

А вот и перекресток. Идущая вперед дорога вела к гавани и раскинувшему до горизонта темному океану. Справа находилась та самая улочка с приставучей старой шлюхой и глухим закоулком, где остался лежать незадачливый грабитель, а напротив… Напротив был лес или как его именовали местные жители – джунгли. Город здесь обрывался, дальше шли заброшенные хозяйственные постройки и дикая земля. За каким лешим барон туда поперся? Он и еще три провожатых из числа команды «Оливковой ветви».

Слишком плохое место они выбрали для ночных прогулок. Уличного освещения нет, лишь пару фонарей на облупившихся стенах домов: подрагивают неровным светом, пытаясь справиться с наступившей темнотой. Прохожие отсутствовали, как и городская стража, обязанная бдеть за общественным порядком. Кругом глухие стены перекошенных складов, да полуразрушенных амбаров.

Просто отличное место для всяческого отребья, скрывающегося от закона. Я бы и днем сюда не сунулся, не говоря уж про ночное время суток. Но барон-то, барон…

Мысли закрутились стремительным вихрем, сотканным из противоречий. С одной стороны понимал, что у благородного господина не может быть с собой артефакта, потому как лично его провожал, наблюдая с борта корабля, как тот садился в шлюпку. Тугой кошель болтался на поясе, как и шпага, поднимающая полы камзола. Драгоценные перстни на пальцах, толстая цепь на шее, инкрустированная каменьями и пачка документов во внутреннем кармане. Я даже успел заметить угол белого конверта, когда гуляющий ветер распахнул края господской одежды. Чего точно не было, так это трехкилограммового слитка. Предмета самого по себе объемного и тяжелого, а с учетом специального кожуха, защищающего от божественного проклятья, так и вовсе.

Печать Джа хранилась в каюте корабля – в том не было никаких сомнений. Тогда зачем лезу в глухую дыру, зачем рискую собственной шкурой? Разумного ответа не нашлось, лишь лихая чуйка продолжала нашептывать: «вперед-вперед, не упусти». Словно жизнь барона и артефакт были связаны таинственным образом. Исчезни его светлость и Печать тут же испариться, вместе с надеждой на светлое будущее. Этого я допустить не мог… никак не мог, слишком близко подобрался к верному шансу, способному изменить жизнь.

Вдохнул и выдохнул… Скользнул в густую тень, отброшенную серой стеной дома. В ноздри ударил запах прелой соломы, хотя, казалось бы, откуда ей взяться – крыши вокруг черепичные. Так обыкновенно пахло на конюшне у плохого хозяина или в животном дворе, по уши заросшем в грязи.

Миновав заколоченную дверь, добрался до разрушенной стены. Быстро заглянул в проем – кровать из тюков, следы костра, собранная из веток тренога. Ага, понятно, значит здесь организовал лежбище лихой люд или бродяги, что порою без разницы. Стоянка заброшенная, как и все остальное вокруг. Костра давно не разводили, а возле вспоротого тюка копошились крысы. Даже знать не хочу, чего они там отыскали.

Быстрым шагом миновав пролом, замираю. Мелькающие впереди силуэты были хорошо заметны, спасибо полной луне и высыпавшим на небо звездам. Особенно выделялась фигура барона в камзоле. Дудиков был явно выше матросов, телосложением худощав и шел походкой прямой и ровной, а не в раскорячку. Вот он остановился и до ушей долетели голоса, заглушаемые звуками города. Слишком далеко, слов не разобрать, лишь общие интонации. Барон и его провожатые о чем-то яростно спорили. Дудиков не стеснялся жестикулировать, а вот матросы замерли неподвижными скалами, взяв благородного в кольцо.

«Как пить дать, убьют», - мелькнула в голове заполошная мысль. И ладно если из-за золотых крон, что лежат в кошеле, а если знают про Печать Джа? Сколько народа в курсе о той вещице, что хранится в каюте? Может статься, что полгорода, учитывая болтливость глупого барона.