Печать Джа. Том первый (СИ)

Плохо, ой как плохо… Я невольно сделал шаг назад, а вот спутник мой отступать не намеревался. Вместо этого засунул руку в карман, где покоился пистоль.

В воздухе раздался короткий щелчок и тело тощего первым повалилось на землю. Снова щелчок и рухнул крепыш, по-бабьи всплеснув руками. Третий кинулся бежать, но Гаскинс никого отпускать не собирался: вытянул руку, прицелился и фонтанчик брызг вылетел из бритого затылка.

- Уходим!

Матушки-батюшки…

- Эй, как там тебя? Сига?!

Чужая рука дернула за рукав, и я моментально пришел в себя. Нагнулся и первым делом подобрал выпавшее из рук тощего оружие. Увы, очередной нож оказался дешевой поделкой. Потянулся было к поясу в поисках кошеля и застыл. Взгляд уперся в рану, прямо над правой бровью тощего. Круглые и ровные края - кровь толчками сочилась наружу.

Тело господина барона лежало на земле, освещенное яркой луной. Из дырки по центру лба вытекала кровь. Темный ручеек пульсировал и извивался живой лентой. И края раны слишком ровные…

Ох ты ж, треска говяжья!

Оцепенение спало в следующее мгновенье. Гаскинс рта не успел раскрыть, как я уже сорвался с места. Вылетел в узкий проулок, заставленный бочками, и ринулся вперед: в сторону виднеющегося впереди прохода. Сзади тяжело забухали сапоги.

Вскоре улица закончилась, и я оказался на перекрестке. Огляделся в поисках возможной погони, но ничего подозрительного не заметил. А потом, держась за бок появился Гаскинс. Последнюю часть дистанции он даже не бежал – шел, держась за бок.

- Притомился, папаша?

Гаскинс, отпущенную шутку проигнорировал. Оперся рукой о стену и принялся тяжело дышать.

- Я так понимаю, с обходом питейных заведений на сегодня покончено?

Гаскинс промолчал. Постоял еще с минуту, а когда пришел в себя - направился к ряду самоходных повозок, выстроившихся вдоль обочины. Перебросился парой слов с возничим и уже спустя минуту мы летели вверх по улице, покинув столь негостеприимно встретивший нас припортовый район.

И снова «Добро пожаловать» и снова «Восточные холмы». Спустя полчаса быстрой езды мы прибыли к дому баронессы.

Совсем сестрица за собственностью не следит. Бурые от старости стены особняка были покрыты то ли мхом, то ли плесенью. Крышу давно не чинили, как и накренившийся водосток. Скат над левом крылом частью лишился черепицы и теперь напоминал улыбку древней шлюхи - примерзкое зрелище…

Крыльцо подгнило и требовало замены, но хозяйка отчего-то решила, что и так сойдет. Лишь приказала обновить перила, выкрасив рассохшееся дерево в зеленый цвет. Тоже самое касалось и оконных рам. Кое-где виднелись щели толщиною с палец, наспех забитые паклей. Не дом, а развалина.

На дверной звонок никто не откликнулся. Пришлось Гаскинсу идти во флигель за запасной парой ключей.

Внутри особняка царил полусумрак. И без того прикрытые листьями окна оказались плотно задернуты. День на дворе, а её светлость сидит взаперти, боясь показаться наружу, словно бабайка из детской сказки.

На камине толстый слой пыли, дрова свалены в кучу, что за слуги… Ну хоть следы вчерашней пьянки удосужились убрать и то ладно.

- Побудь здесь, а я пока доложусь баронессе, - приказал Гаскинс.

- Уверен?

Рассечённая бровь вояки дрогнула в удивлении.

- Уверен, что стоит тревожить её светлость? – повторил я снова. - Баронессе нужен результат, а не доклады по малейшему поводу.

На лице Гаскинса промелькнула презрительная гримаса. Настолько раздражающая, что пришлось взять себя в руки и попытаться растолковать дуболомному вояке очередную истину:

- Гаскинс, ты отличный стрелок. И пистоль, делающий три выстрела без перезарядки… я такого раньше не встречал. Но все эти чудеса не помогут добыть информации.

- Мнением ворья никто не интересовался.

- Гаскинс, да послушай же… Ты действуешь слишком прямолинейно. На войне это может быть и хорошо, а вот в общении с бродягами становится помехой. Что ты знаешь о жизни городского дна? Отбросы, достойные всяческого презрения? С таким подходом ты ничего добьешься. С людьми надо по-людски.

И снова полный презрения взгляд.

- Гаскинс, ты тупой! – не выдержал я.

Трость орехового дерева поднялась в воздух. Вот ведь треска говяжья, а я забыть успел о её существовании.

- Повтори, - глухо процедил вояка.

- Какую часть конкретно? Про хорошего стрелка или непроходимого тупицу?

Пространство между нами разделял стол. Именно он и помешал Гаскинсу нанести удар, а может избить до бессознательного состояния. Кто знает, что сидело в голове дуболомного вояки.

Пару раз железный набалдашник мелькнул в воздухе, а потом мы принялись бегать кругами. Честное слово, словно забытая игра в салки, только гонялся за мной не ребенок, а взбешённый мужик.

Мы опрокинули кресло, рассыпав фрукты по полу. Уронили статуэтку коня, вставшего на дыбы. А один раз набалдашник промахнулся, и заместо моей головы оставил вмятину на и без того видавшей виды столешнице.