Печать Иоганна Гутенберга

– Все вокруг кровью залило! – продолжала она, смакуя подробности. – Месяц не могли отмыть! Да что месяц! Еще несколько лет эта кровь на полу проступала! Чем только не отмывали! А призрак той девчонки с тех пор каждый вечер появляется в Третьем Цеху, ходит и повторяет: «Где моя гребенка? Где моя гребенка? Отдайте мою гребенку!» – последние слова Валентина проговорила так артистично, что у Жени снова перехватило дыхание.

– Ладно, ты зачем пришла? – Валентина получила свою порцию удовольствия и успокоилась.

– Две пачки номера семьсот четыре! – выпалила Женя, радуясь возможности сменить тему.

– Семьсот четвертая – это у нас здесь… – Валентина пошла в угол, легко подхватила две пачки, уложила их в Женину тележку. – Только две пачки? Может, больше? Чтобы лишний раз не ходить? – Валентина ухмыльнулась.

– Только две, – Женя опасливо покосилась на дверь. Ей хотелось скорее уйти от Валентины, но страшно было снова идти через Третий Цех, страшно было снова увидеть труп.

Однако делать нечего. Она собрала волю в кулак и покатила тележку обратно к двери.

Прошла по коридору, остановилась перед дверью Третьего Цеха… набрала в грудь воздуха, закусила губу, толкнула дверь и решительно вошла в цех.

Только не смотреть туда… туда, где лежало это… этот…

Все было напрасно. Глаза сами уставились на то место, где она видела труп.

И что?

И ничего.

Трупа на прежнем месте не было.

Женя повертела головой.

Может быть, он лежал не здесь, а чуть правее или левее? Да нет, у нее в мозгу отчетливо отпечаталась эта картина – он лежал именно здесь, между грудой ржавых железяк и сломанным прессом. Она запомнила даже темное пятно на полу… вот оно, это пятно. А трупа нет.

Что же это – ей все померещилось? Привиделось? Может, у нее от страха начались галлюцинации? Или это и есть тот самый призрак, о котором все рассказывают с таким сладким ужасом?

Или тот человек не был мертв, а только потерял сознание, а потом пришел в себя, встал и ушел?

Нет, Женя была твердо уверена, что он был мертв.

Не бывает у живых таких мутных, пустых глаз… и такого безумного поворота шеи не бывает…

Так что же это было?

Женя подняла голову, внимательно огляделась, повторила вслух, хотя и негромко:

– Что это было?

И снова, как прошлый раз, из-за груды ржавых деталей донесся едва слышный шепот:

– Не с-спеш-ши…

Но она не послушалась этого шепота, она устремилась вперед, к двери… но по дороге не удержалась, бросила мимолетный взгляд на ящик, где оставила свое скромное приношение.

Конфетки не было. То есть, на прежнем месте лежал пустой фантик. Значит, он принял ее подношение… Конфету съел, а фантик оставил.

Женя машинально схватила фантик, и почувствовала, что он не пустой, что в нем что-то завернуто. Значит, тот, кто живет в Третьем Цеху, не принял ее угощение? Как странно…

Женя почувствовала, что, если она останется здесь еще чуть-чуть, у нее просто съедет крыша. Нет, нужно искать другую работу… так она долго не выдержит…

Она хотела выбросить фантик, но тут он сам собой развернулся, и на Жениной ладони оказалась странная вещь. Довольно тяжелая, сверху была плотная бомбошка из твердого темного дерева, а под ней…

Женя перевернула эту штуку и сразу поняла, что она очень старая, потому что ручка была отполирована прикосновениями множества рук. Под бомбошкой был такой кругляшок, судя по тяжести, металлический, скорее всего бронзовый, потемневший, старый… а на нем… на нем были вырезаны какие-то разводы, сложный орнамент из переплетающихся линий, может быть, из диковинных, экзотических растений. А может, Жене так показалось, поскольку, когда она снова посмотрела, то на кругляшке были уже какие-то вензеля.

На что это похоже? Женя покрутила вещицу так и этак. Да это же печать! Ну да, старинная печать, а уж как она сюда попала… В этом цеху работали когда-то старые печатные станки, так может…

Женя отогнала от себя неуютную мысль, что печать-то могла валяться здесь хоть сто лет, но вот кто завернул ее в фантик от конфеты? От ее конфеты…

– Что это такое? – спросила Женя, оглянувшись. – Зачем ты мне это дал?

И тут вдруг тусклые лампы в железных намордниках, которые кое-где горели, стали гаснуть. То есть сначала освещение стало слабеть, как бывает в кинотеатре, а потом наступила кромешная тьма.

– П-постой-й… – прозвучало в темноте, – не спеши-и…

Дикий страх овладел Женей, ей казалось, что оттуда, из темноты, тянутся к ней длинные руки, которые сейчас схватят ее и навсегда оставят здесь, в этом подвале.

Женя не помнила, как рванула на себя дверь, и очухалась, увидев свет в коридоре.

Она пробежала остаток пути, толкая перед собой тележку, вылетела в коридор первого этажа, подбежала к лифту.

Кабина, к счастью, была на первом этаже.

В лифте Женя отдышалась и осознала, что все еще сжимает в руке эту странную печать. Ну, не бросать же ее здесь… И она сунула ее в карман джинсов.