Печать Иуды

Монк побежал кратчайшим путем, напрямую через чахлый кустарник, цепляющийся за песок. Он упал на землю рядом с Граффом.

— У нас получилось! — воскликнул тот, не скрывая изумления.

— И мы здорово их разозлили.

Монк представил себе бедолагу, свалившегося в ядовитый бульон.

Вероятно, в ответ на гибель товарища взбешенные пираты открыли шквальный огонь. Длинные очереди хлестали по навесу, разрывая стебли и листья лиан, скрывавшие скалу. Монк и Графф сидели не шелохнувшись, защищенные массивным каменным животом Будды. Определенно, в этом был какой-то символизм.

Однако, кроме этого, Будда больше ничего не мог им предложить.

Монк с тоской всматривался в скалы за навесом, гладкие и отвесные. Забраться на них невозможно.

— Наверное, одному из нас нужно было на бегу потереть Будде живот, — угрюмо заметил Монк.

— А ваш пистолет? — спросил Граф. Монк проверил обойму.

— Остался один патрон. Конечно, после этого можно будет еще швырнуть пистолет в нападающих. В кино от этого всегда бывает толк.

У них за спиной скутер наконец сорвался с мели и взревел мотором. Что хуже, теперь он находился уже с внутренней стороны рифа и несся на полной скорости к берегу, вспарывая месиво трупов.

Еще немного — и к этому месиву добавятся два новых трупа.

Новый град пуль осыпал изваяние Будды, прошивая навес насквозь. Еще несколько перебитых лиан полетели вниз. Прямо перед носом у Монка просвистела пуля — но он не шелохнулся, глядя на то, как за падающими лианами открывается вход в пещеру.

Монк пополз вперед, стараясь держаться так, чтобы каменное изваяние закрывало его от пиратов. Он приподнял завесу лиан. Солнечный свет выхватил ступеньку, другую…

— Здесь проход! Можете забыть о своей теории с веревочной лестницей, Графф!

Обернувшись, он увидел, что ученый-океанолог сидит на земле, зажимая ладонью плечо. Сквозь пальцы сочилась кровь. Проклятье…

Монк поспешил назад.

— Идем! У нас нет времени заниматься раной. Вы можете идти?

— Если только мне не всадят еще одну пулю в ногу, — стиснув зубы, пробормотал Графф.

С помощью Монка он добрался до входа в пещеру, укрытого лианами. Как только они оказались в тени листвы, температура сразу же упала на добрых десять градусов. Монк поддерживал Граффа под локоть. Того била дрожь, но он торопливо поднимался по вырубленным в скале ступеням следом за своим напарником. Позади послышался скрежет корпуса скутера по песку и торжествующие крики пиратов, уверенных в том, что добыча у них в руках. Монк упорно двигался вперед, нащупывая ступени в темноте.

Пиратам не потребуется много времени на то, чтобы обнаружить проход. Но пойдут ли они по следу беглецов или же просто вернутся назад? Ответа пришлось ждать недолго.

За спиной вспыхнул яркий свет… послышались резкие слова команды.

Монк ускорил шаг.

В голосах пиратов сквозила ярость. Значит, он действительно здорово их разозлил.

Темнота впереди постепенно начала сереть. Стали различимы стены. Беглецы пошли быстрее. Графф что-то бормотал себе под нос, но Монк не мог разобрать слов. Молитва, ругательство… он был согласен на все, лишь бы это помогло.

Наконец показался конец ступеней. Двое беглецов вышли из прохода и оказались на опушке влажных джунглей на вершине скал. Монк двинулся дальше, радуясь спасительной защите густых зарослей. Войдя в лес, он увидел, что зона ядовитой смерти не ограничивалась прибрежной полосой внизу. Вся земля была усыпана мертвыми птицами. Прямо у него под ногами валялась дохлая летучая мышь, съежившаяся словно разбившийся истребитель.

Однако не все обитатели леса были мертвы.

Монк застыл на месте, уставившись вперед. Казалось, сама земля бурлила и пенилась красной приливной волной. Однако бактерии тут были ни при чем. Землю, всю до последнего квадратного дюйма, покрывали миллионы крабов. Крабы даже забирались на стволы деревьев и заползали на лианы.

Вот куда подевались красные сухопутные крабы острова Рождества.

Монк вспомнил то, что успел узнать об острове по дороге сюда. На протяжении всего года крабы ведут себя мирно, если их ничем не раздражать и не возбуждать. Однако во время их ежегодной миграции бывали случаи, когда крабы набрасывались на проезжающие мимо машины и вспарывали им покрышки своими бритвенно-острыми клешнями.

Монк сделал шаг назад.

«Возбуждение» — это слово как нельзя лучше описывало состояние крабов в настоящий момент. Разъяренные, они забирались друг на друга, щелкая клешнями. Это было самое настоящее пиршество.

Теперь Монк понял, почему крабов не было внизу на берегу. Зачем куда-то ходить, если и здесь еды предостаточно?

Причем крабы пожирали не только мертвых птиц и летучих мышей, но и своих собственных собратьев. Воистину здесь царила каннибальская вседозволенность. При приближении людей вверх предостерегающе поднялись клешни, треща словно ломающиеся сухие ветки.

Добро пожаловать на наше пиршество!

А сзади, из прохода уже доносились возбужденные голоса преследователей. Пираты увидели конец тоннеля.

Графф отступил назад, зажимая плечо. Огромный краб, притаившийся под листом папоротника, ухватил его клешней за ногу, вспоров пластик защитного костюма.