Печать Харнабиса (ЛП)

К этому времени к мотелю подъехала патрульная машина, из которой вылезли Джонни Райан и Пит Орблански и направились ко мне. Хорошие парни; я с ними уже сто лет знаком.

- Что случилось? - поинтересовался Джонни.

Я выложил всё, что знал, и у обоих на лицах появилось странное выражение. Будто я их разыгрываю. Но я не шутил, и они это понимали. И от этого было только хуже.

- Пойдём, посмотрим, - предложил Пит.

Буч уже сказал мне, что дверь заперта изнутри, возможно, забаррикадирована, и нам придётся пойти другим путём. Я не переношу высоту, поэтому отправил Пита на пожарную лестницу, а мы с Джонни пошли к дверям.

«Гнёздышко» было не лучшим мотелем. Здесь всегда стоял запах старости и кошачьей мочи. Обычный старый железнодорожный отель, который построили в 1880-х годах, чтобы справиться с мигрантами, хлынувшими в Аркxем. Мебель вряд ли менялась с тех времён, и клиентура здесь была соответствующей. Если хочешь перепихнуться с собственной секретаршей в обеденный перерыв, или если только что вышел из тюрьмы, и нужно место, где никто не станет спрашивать о прошлом, - тогда «Гнёздышко» было тем, что тебе нужно.

Когда мы с Джонни поднялись на второй этаж по заляпанным ступенькам, открылась дверь одного из номеров, и наружу высунулся какой-то парнишка.

- Чё такое? - спросил он.

Джонни коснулся фуражки.

- В соседнем номере – бешеный пёс, парень. Уже откусил одному член вместе с яйцами.

Дверь моментально захлопнулась. Мы с Джонни остались одни.

Когда мы с ним подошли к номеру 205, в воздухе разлился странный запах. Конечно, «Гнёздышко» и в лучшие годы не пахло цветами и французским парфюмом, но такого запаха я не слышал никогда. В подобных местечках ждёшь других ароматов - гнили и, возможно, плесени. Но никак не резкого, тошнотворного запаха трав, специй и старых, химических консервантов.

Но мы чувствовали именно это, и ни одному из нас не нравилось происходящее.

Перед дверью 205-го номера мы остановились и переглянулись.

- Чувствуешь этот запах? - прошептал Джонни.

- Да, и он становится сильнее.

Проблема была в том, что подобный запах я уже слышал прежде - когда Дэндридж открыл саркофаг. И мне не нравилось, куда это ведёт.

Из-за двери не доносилось ни звука, и что-то в этой тишине было пугающим. Словно некто или нечто ждало нас по ту сторону деревянной перегородки, источая запах бальзамирования.

Звучит странно, но я не мог избавиться от этого чувства.

Когда я был ещё ребёнком, мы часто играли в одном заброшенном, полуразрушенном здании. Оно мне никогда не нравилось. Раньше там был кожевенный завод, и сейчас из номера 205 пахло так же - выдубленными и высушенными шкурами, обработанными химикатами. Тот запах, казалось, впитался в стены завода и сохранялся в нём ещё многие годы.

Я сделал глубокий вдох и принял решение.

Может, матушка Кьюсак и мой старик и не родили меня жутко умным, но в силе и выносливости мне практически не было равных. Поэтому я врезался в дверь плечом и продолжал ломиться, пока не почувствовал, как с противоположной стороны что-то поддалось, и дверь, наконец, распахнулась.

Нам в лицо ударила волна спёртого воздуха - только сейчас это был не лёгкий намёк на запах, а удушающая пелена старости, пыли и песка.

Горящая под потолком лампочка освещала полнейший хаос. Мебель была разломана, кровать перевёрнута, а зеркало разбито на мелкие осколки. Дверцы шкафа сорваны, и вся одежда валялась на полу.

Но что самое странное - когда мы переступили через порог, под ногами у нас что-то захрустело, как сухая листва. Мы опустили взгляд и увидели насекомых. Тех же проклятых жуков, которые были в саркофаге. При виде них у меня по коже пробежал холодок. Жуки были иссушены, как и в Мискатонике, но не настолько разрушены.

Я внимательно присмотрелся.

У каждого насекомого был длинный сегментированный хвост и широкие крылья, множество тонких, подогнутых под грудь конечностей и огромная голова, как у богомола или саранчи. При жизни у жука явно были огромные фасеточные глаза, но сейчас на их месте зияли пустые глубокие дыры глазниц. Складывалось впечатление, что они долгие годы сохли в банках. Сейчас перед нами остались лишь разваливающиеся под гнётом времён экзоскелеты.

Как такое может быть?

Все свидетели сошлись на том, что слышали доносящееся из комнаты жужжание. И Джуди, и второй парень описывали это, как вырвавшийся на свободу улей.

Но ведь это невозможно.

Эти насекомые мертвы. Давным-давно мертвы.

Мы с Джонни осматривали комнату с одинаковым чувством отвращения. Да, с одной стороны, это были обычные жуки, но с другой… Было в них нечто тревожное. Возможно, всё дело в их размере, или в возрасте, или в скелетообразном виде. Они больше напоминали разваливающиеся останки. И эти голые черепа, глядящие на нас своими пустыми глазницами…

Я никогда не боялся насекомых. Но сейчас у меня мурашки побежали по коже.

- Жуки, - произнёс Джонни. - Чёртовы жуки.

Они выглядели неестественно.

Я представил, какими они были при жизни: летали, глядя вокруг своими огромными глазами - и не тупыми, как у большинства жуков, а осмысленными.