Печать луны

Осторожно ступая по заснеженной тропе, ощупывая светящимся пятном фонарика сплетения замерзших корней на тропинке, Елизавета затаенно улыбнулась. Самцы? Тогда они тоже не привлекали ее всерьез. Что мужчина XVI века мог предложить женщине, какие сексуальные изыски? Да они не мылись по три месяца: воду им, видите ли, лень греть. Ее любовный акт с мужем длился не больше минуты – учитывая его запах, она и сама бы больше не выдержала. Впрочем, собственно, графу Ференцу Елизавета была благодарна и даже ощущала свою вину перед ним. Он испытывал всепоглощающую страсть не к женщинам, а к мертвым языкам, проводя за пергаментами долгие часы в подвале. Это увлечение его и погубило.

Наверное, любая женщина тяжело переживает старение. Да чего там скромничать – кто из достигших тридцатилетнего возраста не вертелся перед зеркалом, с ужасом считая морщинки под глазами? Она тоже так делала – тратила бешеные деньги на шарлатанов-алхимиков, требуя от них одного – создать лекарство от увядания кожи. Но маски из толченых жаб и цветочная паста не помогали: жестокие годы настойчиво брали свое. И в тот момент, когда она совсем отчаялась, впала в черную депрессию, все чудесным образом изменилось. Неловкая горничная, только три дня назад взятая на службу из пастушьей деревни, завивая волосы госпожи, обожгла ее щипцами. Не владея собой, графиня наотмашь ударила девушку по лицу: из носа горничной брызнули капли крови, попав ей на запястье. В гневе покинув комнату, Елизавета ушла в спальню рыдать о своей утраченной молодости. Однако через пару часов, снова подойдя к зеркалу, Батори удивилась – кажется, то место на руке, куда попала кровь, стало выглядеть лучше, свежее: жидкость как бы стянула кожу. Уверяют – спонтанно принимать решений не следует. Ерунда. Ее последующий поступок был именно спонтанным. По приказу графини нерадивую горничную отвели в подземную тюрьму замка; спустившись туда, она убила девушку, воткнув десертный ножик в ее яремную вену; подставив руки, умылась пенящейся струей, оставив кровь запекаться на лице. О чудо – наутро лицо выглядело словно новенькое: исчезли трещинки, оно как будто натянулось, став потрясающе привлекательным… Словно маленькая девочка, графиня бегала по замку и, безудержно хохоча, кривлялась перед старыми зеркалами.

Но радость длилась недолго. Прошло всего трое суток – и кожа снова постарела, беспомощно обвиснув, ей вновь требовалось свежее питание. Елизавета не колебалась: слуги были преданны, как собаки. Она отправила их в ту самую деревню близ замка с объяснением, что «госпоже срочно понадобилась молодая экономка, а лучше – две». От желающих не было отбоя. Но надо ли сомневаться, что обе экономки назад не вернулись.

Неделей позже добрая графиня пригласила деревенских девушек в основанную ею «гимназию», дабы обучать их этикету: эта наука позволила бы получать приличное жалованье, работая во дворцах аристократов. Однако, когда сорок девиц навечно поглотило темное чрево замка и очередь из учениц иссякла, пришлось сменить тактику. Девушек открыто похищали – графская челядь выволакивала их из домов силой, невзирая на слезы родителей. Ференц месяцами пропадал то в библиотечном подвале, то в военных походах, и Чахтицким замком управляла она: все слуги привыкли, что ее слово – закон. Жаловаться было некому, да и кто поверил бы простолюдинкам, пытающимся очернить доброе имя своей госпожи. Рот императорского наместника был запечатан кошельком с золотом, который Елизавета исправно присылала ему каждый месяц. Девушек резали одну за другой – без злобы, тупо и спокойно, словно овец на бойне. Графине никто не осмеливался перечить: даже пожилые служанки, трясясь от ужаса, держали умирающих за руки – чтобы те, дергаясь в агонии, не разбрызгали впустую драгоценный эликсир. Она принимала ванны из дымящейся крови, обнаженной становилась под кровавый душ, мыла в ней свои пышные волосы. Кожа сделалась волшебной – бархатистой и гладкой, мелкие морщинки разгладились, даже обвисшие (как у всех неоднократно рожавших придворных дам) груди сделались более упругими. Лишь одно было плохо – годы продолжали идти вперед, а не назад, и кожа неизбежно старела…