Печать Магуса

Арвет нехотя лег. Потом начал ворочаться. Сон к нему, очевидно, не шел. Дженни понятия не имела, сколько времени они уже пробыли в доме Смора. Время вообще не ощущалось, казалось, что под синими сводами оно еле течет, что здесь вечное сегодня, и даже минуты сменяют друг друга с большой неохотой, примерзая к предметам, людям, пространству и не желая с ними расставаться.

Дженни села на пол рядом с ложем Арвета, откинула голову на его одеяло и тоже стала смотреть в потолок – в калейдоскоп холодного света, вращающийся над ними.

– Скажи, ты меня ждала? – неожиданно спросил юноша, когда Дженни совсем уже уплыла по волнам этого светового океана. – В приюте? Думала, что я за тобой приеду?

Девушка несколько секунд пялилась в потолок, потом плюнула и решила сказать правду:

– Нет. Я думала, что меня бросили все, что я никому не нужна. Что нет ни одного человека, который бы помнил обо мне. Знаешь, раньше, в цирке, бывало накатывало… Если поругалась с кем-то… Хотелось, чтобы никто обо мне не помнил, не приставал с требованиями. Я была бы одна в мире – свободная и сильная. А потом… В приюте страшно захотелось домой. Чтобы хоть кто-то вспомнил обо мне. Но никого не было. Девчонки устроили бойкот, потому что я там поцапалась кое с кем, все завертелось… так что ты совсем вылетел из головы.

Арвет мерно дышал. Холодные блики кружились на его лице.

– Эй, ты что, обиделся? Арвет!

– Эта штука усыпляет не хуже снотворного, – юноша зевнул. – Прости. Я задумался… и, кажется, задремал. Что ты говорила?

– Ничего особенного. Спи дальше! – Дженни поднялась. Она думала, ему важен ответ, а он уснул!

Девушка вздохнула – и чего она завелась? Ему плечо прострелили из-за нее…

– Спи, тебе надо сил набираться. – Она поправила одеяло, разгладила складки и вышла.

Все равно было очень обидно.

Она не видела, что на соседнем помосте Бьорн давно уже лежит с открытыми глазами.

* * *

Человек в теплом лыжном комбинезоне прыжками спускался вниз с горы. С кошачьей ловкостью он перемахивал с камня на камень, на открытых, обметенных ветром склонах, скользил по льду и легко ступал по плотному насту, не проваливаясь. Единственное, что замедляло его движение – открытые равнины, полные свежего снега. Там он проваливался по пояс и тяжело брел, с усилием поднимая ноги.

Он был высок, этот человек, но худ, точно обглоданная кость. Он и цветом лица был схож с костью – молочно-белые скулы, без единой кровинки, узкий подбородок, мраморный выпуклый лоб. Ветер развевал снежно-белые волосы, выбивающиеся из-под шапки. Глаз его не было видно за зеркальными лыжными очками, но они сверкали багровым огнем альбиноса. Комбинезон болтался на человеке. Он подходил ему по росту, по длине рукавов и штанин, хорошо сидел в плечах, но трепетал на животе, как незакрепленный парус на ветру.

Человек был безоружен. Он шел уже давно. Сначала вдоль едва заметного лыжного следа, потом уперся в одну из лап ледника и стал там кружить, рассматривая изрытый снег. Человек старательно избегал тени, и когда выяснилось, что след уводит под толщу ледового языка, чью морщинистую белоснежную шкуру пронизывали глубокие синие трещины, досадливо отпрянул назад.

На костистом лице отобразилась лютая злоба.

– Ушла… – щелкнул он зубами. – Все равно настигну.

Он двинулся по каменистому склону вдоль ледника легкой рысью хищника, привыкшего долго гнать добычу. На одном месте, в ложбине, полной снега, он замер, повел носом. Присел на корточки и принялся раскапывать снег. Перчатки он снял, и кисти с длинными загнутыми ногтями казались белее свежего снега. Наконец, закопавшись по пояс, он нашел цель. Рука его молниеносно метнулась и ухватила извивающееся темное нечто:

– Не дергайся!

Тень, косматая размытая тень билась в его руках, бледно-алые полупрозрачные когти полосовали воздух и били человека в грудь. Но лишь бессильно отскакивали, а белые руки держали крепко и прозрачные ногти все глубже погружались в призрачное тело.

– Как далеко ты забрался, дружок, – заворковал человек. – А ведь у нас с тобой одна цель, одна, да. Надо бы нам объединиться. И я даже знаю как, да. Знаешь… пожалуй, я тебя съем. Да.

Демоний издал неслышный тончайший вой, когда человек стал раздирать его призрачное тело и рвать острыми зубами туманную плоть.

Глава 30

– Если Первые — Дети Восхода, а люди – Дети Полудня, то должны быть Дети Заката и Дети Полуночи, – сказала Дженни. – Так?

Смор тяжело молчал, и тишина расползалась вокруг него, как удушливое облако. Девушка поняла, что он не ответит на этот вопрос, и крепко задумалась. Здесь тайна, но разгадать ее она не сможет. Может быть, потом… когда-нибудь. Главное, не забыть, что такая тайна есть, потому что Магус сплошь состоит из тайн, секретов, сюрпризов, схронов с забытыми и запретными знаниями.

Если великан не хочет говорить, из него и полслова не вытрясешь. Это Дженни уяснила себе очень хорошо, за то недолгое время, пока они тут сидели, в Сморовых чертогах.