Печать мастера (СИ)

Декаду спустя

Пятый ученический дом, поздняя ночь

Коста смотрел в окно. На купол, который было видно на черном полотне неба, благодаря иногда пробегающим по нему сполохам-искрам. Как будто защитный купол Октагона дышал, или был – живым. Именно такое сравнение не раз и не два приходило ему по ночам.

Пара светляков с мерным жужжанием летала сверху, нарезая круги над столом, заваленным свитками и книгами.

Вроде все хорошо. Ведь хорошо же?

У него закончили брать кровь и алхимики сказали, что совместимость не просто хорошая – отличная. Это значит, ритуал пройдет хорошо. Ему нужно только послушно готовиться, выполнять все инструкции целителей, глотать горькие эликсиры и – ждать, когда у него наконец появится сила.

Разве не этого он хотел? Разве это не хорошо?

Что же не так. Это же то, о чем он мечтал – иметь силу.

Коста задумчиво и устало растер виски.

Последние декады прошли хорошо – в тройке все в порядке. Их достижения отметили все Наставники, кроме куратора Сейши. Учитель отменил все вечерние занятия и которую декаду болел, на всех занятиях его подменяли помощники. А каждый раз, когда Коста два раза в декаду приходил навестить Наставника, приносил эликсиры с восстанавливающим, которые выпрашивал у целителя, его разворачивали обратно.

«Наставник болен и не принимает никого, даже личных учеников».

Поэтому он учился и ждал. Ждал и учился.

По промежуточным тестам по плетениям Косту натаскивал Пятерка, потому что достаточно было четко указать последовательность построения схем узлов.

Когда Коста выучил первый и второй том «Ингридеентного справочника алхимика» наизусть, Пятый и Семи подсунули ему том по травам, и начали гонять в отместку за то, что декаду им пришлось общаться только жестами.

Семи пожаловался Шраму, Пятерка обозвал Семи тупым, а Шрам, вместо того, чтобы встать на сторону учеников, заржал, и наложил на них обоих плетения «немоты», поставив в известность всех кураторов.

За декаду весь «жестовый» они не выучили – точнее три основных знака Семи запомнил сразу «пожрать, поспать, отвали», а остальные тридцать пришлось учить с боем. Потому что Семнадцатый никак не мог понять, во-первых, зачем им своя система общения жестами, если Великий дал им язык и два уха, а во-вторых, зачем, чтобы создать свою систему, нужно прекрасно знать базовую.

Зато Семи отлично натаскивал их с Пятеркой в плетениях и силовых, а также полностью взял на себя физическое развитие отсталых «слизней и сморчков».

Коста ставил им руку – обоим, Пятый владел кистью ненамного лучше Семнадцатого. Следил, чтобы писали правильно и ровно, правил стиль и тексты, разводил тушь до нужной консистенции и пытался привить любовь к письму, и показать, как красивы и закончены черные лаконичные штрихи.