Печать позора (СИ)

-Недостаточно, чтобы начать встречаться со мной. Он просто проводит со мной время. Причём, никто не должен об этом знать. В школе он проходит мимо, будто не он еще накануне ночью занимался со мной любовью. Хотя и не любовью, а просто трахался.

Слёз стало больше. Говоря о своей боли, мы делаем её более реальной. Тогда к нам наконец-то приходит осознание. Наш мозг мыслит иначе. И пока это у нас в голове, нам кажется, что всё не так уж и плохо. Но произнося вслух, мы вдруг осознаем – настолько смешно, неправильно и, зачастую, страшно звучат некоторые вещи.

-Выглядит, как замкнутый круг. Я позволяю ему это, затем жалею обо всём, говорю, что больше не поддамся. В эти минуты я полна решимости. Но потом вижу его, и вот я уже слабая, безвольная, снова плачу, и повторяю, что в следующий раз точно смогу отказать.

Яна – мой пример сильной девушки. Но даже она не всегда такая. У каждого из нас бывают моменты, когда мы даем слабину. Все натыкаются на свой криптонит. И сейчас девушка, которая вытащила меня из болота с такой лёгкостью и непринуждённостью, сама нуждается в помощи. Я не знала, что надо сказать или сделать.

Разве я могу давать советы?

-Ты его любишь?

-Я не знаю. Наверно, нет. Хотя, сейчас уже не знаю.

-Что конкретно ты от него хочешь? Чтобы он объявил всем о своей симпатии к тебе?

-Нет, наверно, нет.

-Чтобы он больше не приходил к тебе?

-Нет, - выдохнула Яна.

-Но….

-Да, ты права. Я, правда, сама не знаю, чего хочу. Наверно, в этом-то и проблема. Я даже не могу предъявить ему претензию, потому что сама не могу понять, в чём она заключается.

Я коснулась её плеча. Она подняла голову. Косметика не растеклась. Дорогая косметика просто так не смывается. Богатые, возможно, плачут даже чаще, поэтому и косметика у них более стойкая.

-Ты должна дать время. И себе, и ему.

Она кивнула, еще раз всхлипнув.

-Зуб даю, Маркус точно скоро поймёт, что лучше тебя ему не суждено встретить.

Яна улыбнулась.

-Ты не можешь знать это наверняка.

-О, я точно могу. Ты же мой лучик света в тёмном царстве.

-Надеюсь, что у этого лучика не такая же судьба, как у Катерины из «Грозы» Островского.

Я не поняла, о чём она.

-Что?

-Русская литература, - ответила Яна, рассмеявшись. – Выглядишь ты офигенно….

Яна привела себя в порядок, после чего мы спустились вниз. Все гости уже прибыли. Мистер и миссис Палмер проходили по залу, останавливаясь и разговаривая со всеми по порядку.

-Никогда не видела ничего подобного, - шепнула мне Яна.

-Это просто сборище лоска и пафоса, - ответила я.

Мы стояли в стороне, обсуждая наряды, причёски гостей. Все были одеты, накрашены как под копирку.

Как ни печально было признавать, но мои глаза бродили по залу в поисках одного человека. Мне очень хотелось увидеть его ещё раз в этом костюме. Но Николаса нигде не было видно.

Я мысленно одёрнула себя. Какая же я дура!

-Скоро будет подан ужин? - услышала я сбоку от себя разговор двух неизвестных мне дам.

-Думаю, что минут через тридцать.

-Слава Богу, со вчерашнего дня ничего не ела, чтобы влезть в это платье.

Мы с Яной захихикали. Боже правый, для чего идти на такие жертвы?

Мне есть совсем не хотелось. Корсет платья сжимал мой желудок в тугой узел.

-Не пойду за стол, - сообщила я Яне.

-Я тоже не хочу,- отозвалась она, - но положение - дочери хозяйки - обязывает. Мама предупредила меня об этом заранее.

Мы разошлись. Она направилась в столовую, а я решила подышать свежим воздухом, глядя на океан. Поднялась на второй этаж, зная, что там есть очень удобный балкон. Мы с Яной неоднократно лежали там, наслаждаясь солнышком.

Я открыла дверь, вышла наружу. Лёгкий бриз коснулся моих волос. Я наполнила свежим воздухом свои лёгкие. Но внутри, вместо облегчения, всё только сжалось. На глаза почему-то навернулись слёзы. Стало очень горько. Червь забирается в яблоко и точит его изнутри. Вот также обида на родителей грызла моё сердце.

Что я сделала не так? Почему самые родные отворачиваются от меня раз за разом. Отец сказал, что я сама виновата, но разве люди могут идти по жизни, не совершая ошибок.

-«Ты говоришь, что нет любви во мне.

Но разве я, ведя войну с тобою,

Не на твоей воюю стороне

И не сдаю оружия без боя?

Вступал ли я в союз с твоим врагом,

Люблю ли тех, кого ты ненавидишь?

И разве не виню себя кругом,

Когда меня напрасно ты обидишь?»

Я обернулась на голос. Тихий бархатный. Николас. Он замолчал. Я широко открыла глаза, но губы сами начали движение.

-« Какой заслугой я горжусь своей,

Чтобы считать позором униженье?

Твой грех мне добродетели милей,

Мой приговор - ресниц твоих движенье.

В твоей вражде понятно мне одно:

Ты любишь зрячих, - я ослеп давно», - закончила я за него.

Он улыбнулся, не сводя с меня взгляд. Николас сидел в одном из кресел, что стояли в углу. Бабочка развязана, теперь висела на его шее, как широкая верёвка. Рубашка расстёгнута до середины груди.

-Не знала, что ты знаешь, кто такой Шекспир.

-Не знал, если бы не бабушка, любившая литературу. Она заставляла меня учить её любимые сонеты, говоря, что однажды я смогу завоевать сердце девушки, прочитав ей стих Шекспира.