Печать позора (СИ)

-Да, вы предали меня! Хотя, я вас очень любила! Я любила Вики, считала её самым близким мне человеком! Но она отвернулась от меня! И я любила тебя, Николас! Так сильно любила! Всем своим девичьим сердцем, - по щекам потекли слёзы. Я сжала топ в области сердца, пытаясь заглушить боль. – Я отдала тебе свою девственность. Я бы все тебе отдала, всю себя…

Я всхлипнула. Николас взял меня за плечи, притянул к себе. Его сердце тоже стучало, как сумасшедшее. Я прижалась щекой к его груди. Скоро его футболку можно будет выжимать.

-Зачем ты это делаешь? Для чего снова и снова вызываешь это во мне?

Его руки гладили меня по голове, волосам. Как-то бессистемно, с перерывами, путаясь в волосах.

-Прости, прости, прости меня, - шептал он мне в макушку.

Я чувствовала, как он покрывал ее легкими поцелуями. Так трепетно и нежно.

-Я не предатель, - снова повторила я. - Поэтому не собираюсь предавать тех, кого любила. Конечно, если бы Вики присутствовала на избиении Яны, я бы не стала молчать. Яна сейчас мне дороже всех. Но ее там не было. Она не причиняла ей вреда. А то, что она сделала мне - это на ее совести. И не важно, есть она у неё или нет.

Николасу удалось меня успокоить. Было так хорошо чувствовать его тепло. Но я все же высвободилась из его объятий. Плакать больше не хотелось. Я только что открыто признала, что любила его. Мне должно было быть стыдно, но нет. Я даже гордилась собой.

-А ты... я уже говорила, что возбуждено уголовное дело по факту избиения. Тебя и тогда там не было, нет и сейчас, поэтому и имя твое даже не рассматривалось.

Глаза Николаса блестели. Что это? Слёзы? Я смахула свои, застывшие на щеках, подбородке.

-Я все-таки был прав,- Николас горько ухмыльнулся, при этом часто моргая.

-В чем же?

-Ты - синеглазый ангел.

-Нет, ты ошибаешься, - я провела рукой по татуировке на моем животе, Николас проследил мою руку взглядом. - Я - всего лишь человек, поэтому и поступаю по-человечески. Боль за боль – это не будет моим выбором.

Николас не стал останавливать меня, когда я обошла его машину, продолжая свой путь. Слишком много откровений. С моей стороны. Я сказала очень много. Фактически вывернула свою душу наизнанку. А с его стороны – тишина. Я по-прежнему ничего не знаю о Николасе, о причинах его действий ни два года назад, ни сейчас. Просто пустота. Да, я вижу, что он хочет быть со мной. Николас все время рядом, просит прощения. Но барьер не преодолеть, пока он не раскроется мне. Пока я не пойму, что могу ему полностью довериться. Тогда в больнице Николас обещал рассказать мне обо всем, но он не торопится. А стоило бы.

Прошло уже две недели со дня избиения Яны. С каждым днем мне становилось все хуже и хуже. Я переживала. И не за себя. Меня больше всего волновала Яна. Мне казалось, что она морально раздавлена. Я не могла понять причину. Вряд ли избиение могло так повлиять на неё.

Тогда что?

Её здоровье улучшалось с каждым днем, но из больницы мистер Палмер не спешил её выписывать, говоря, что эти улучшения могут быть обманчивыми.

Все эти две недели я проводила либо в школе, либо у Яны. Домой я шла только, чтобы поспать, принять душ и переодеться. Я уходила, не позавтракав, чтобы не сталкиваться с родителями. А приезжала, точнее меня привозил мистер Палмер, когда они уже спали.

Мои отношения с родителями были натянуты, как никогда. Их упорное нежелание меня поддержать явно не способствовало установлению взаимопониманию. Они не хотели меня понять и принять, а я не собиралась идти у них на поводу.

Эти две недели Яна либо лежала, либо сидела. Она очень просила мистера Палмера поставить нам телевизор и DVD, но он упорно отказывал. Из-за сотрясения мозга Яне нельзя было сильно напрягаться. Но со временем все же пошел на некоторые уступки, и разрешил хотя бы слушать. Мы с Яной выбирали аудиокниги и наслаждались произведениями классиков. Иногда мы даже слушали книги на русском языке. Яна попутно рассказывала меня о своей стране, городе. Также пыталась научить меня русскому языку. Я была только «за». Мне очень нравится, как звучит русская речь. Она может быть абсолютно разной. Плавной и нежной или экспрессивной и грубой - в зависимости от твоих эмоций. Это очень круто.

Но ее душевное состояние не давало мне покоя. Я все же решилась спросить её. В тот день Яна выглядела очень расстроенной. Она отказалась слушать что-либо. И разговаривать о чём-либо. Я, как обычно, сидела на мягком диванчике, делала уроки.

-Что с тобой происходит?

-Я не знаю, - честно ответила она, хотя я вообще сомневалась, что она захочет разговаривать. – Просто на душе как-то не очень.

-Это из-за Маркуса?

Я уже видела, как Яна плакала из-за него на вечеринке мистера Палмера. Тогда я узнала, какие у них отношения. И, похоже, что ничего не изменилось.

-Он ведь не раз не навестил тебя?