Печать султана

Сибил предлагает поговорить по-турецки, и весь остаток вечера они смеются над неточностями ее произношения и забавными ошибками. Тем не менее Камиль считает, что девушка поразительно хорошо владеет языком. Она говорит не на утонченном рафинированном языке придворных или бюрократов, изучавших все тонкости византийского этикета, но на вполне приемлемом разговорном диалекте и в основном понимает то, что слышит. Он искренне хвалит ее, впервые за все время ему не хочется, чтобы прием подходил к концу. На выходе Камиля хватает за руку Берни, хлопает его по плечу, подмигивает и предлагает как-нибудь сыграть в бильярд.

Поднимаясь на лошади вверх по крутым тропам, Камиль размышляет о странностях взаимоотношений между людьми и о том, как совершенно незнакомые люди вдруг проникаются симпатией друг к другу. Сможет ли он подружиться с Берни? Но дружба закаляется годами и проверяется поступками. Вот с Мишелем они настоящие друзья. Исходя из собственного опыта судья знает, что союз между двумя людьми, этот мост от человека к человеку, дает трещину под давлением личных амбиций или загнивает на корню, когда ты понимаешь, как несовершенен твой товарищ. Повышение по службе или переезд в другую провинцию может обрушить всю конструкцию.

Уже вблизи своего дома он понимает, что ему так и не представилась возможность расспросить Сибил о Мэри Диксон.

Глава девятая ВОСПОМИНАНИЯ

Камиль в третий раз приходит в посольство Великобритании, но все еще не может привыкнуть к картине, висящей на стене в приемной. Он решил более не беспокоить посла дальнейшими вопросами — в любом случае на них отвечает Сибил. Судья хочет расспросить ее о времяпрепровождении женщин. Дверь открывается, он встает, ожидая появления слуги, который проведет его во внутреннюю часть посольства, напоминающую грот.

Камиля встречает сама Сибил в платье, расшитом синими цветами. Ее шея, выступающая из-под кружевного воротника, так же округла и стройна, как у женщины на картине за его спиной.

— Здравствуйте, Камиль-паша. Рада вновь видеть вас.

— Мы провели вместе замечательный вечер, Сибил-ханум. Большое вам спасибо. — Камиль пытается не смотреть ей в глаза, но не справляется со своей задачей. — Мне очень приятно, что вы согласились опять встретиться со мной.

Сибил опускает ресницы, однако Камиль по-прежнему чувствует на себе ее взгляд. Она показывает рукой на удобное кресло возле камина:

— Садитесь, пожалуйста.

Камиль несколько смущен тем, что им придется общаться в этой совершенно неподходящей для такого рода беседы комнате.

Он-то сел спиной к картине, а вот Сибил в кресле напротив будет смотреть на нее во время разговора.

Сейчас она, похоже, не обращает на изображение никакого внимания. Улыбается, весело смотрит на него. Ее щеки порозовели.

— Можно предложить вам чаю?

— Да, это было бы весьма кстати. Спасибо.

Они избегают смотреть друг другу в глаза. Сибил встает и звонит в колокольчик, подвешенный на веревочке за диваном. Из кружевного воротника видна полоска белой и гладкой шеи. Верхняя ее часть прикрыта пышными каштановыми волосами. Бедра рельефно выделяются под платьем. Камиль опускает взгляд и заставляет себя думать о Мэри Диксон, мертвой, превратившейся в ничто. Ведь ради нее он и пришел сюда.

Сибил вновь садится в кресло.

— Что привело вас ко мне, Камиль-паша? Полагаю, какое-то срочное дело.

— Я хотел поговорить с вами о расследовании причин смерти Мэри Диксон. Возможно, вам известно что-то, чего я не знаю.

Польщенная, Сибил слегка подается вперед:

— Я готова помочь вам.

Камиля радует ее желание сотрудничать и отсутствие в ней ложной скромности. Служанка вкатывает тележку с чаем и имбирным печеньем. Разливает напиток и уходит.

Вскоре становится ясно, что Сибил нечего добавить к уже сказанному раньше относительно Мэри Диксон. Девушка прожила в Стамбуле немногим более года. Устроил ее на работу совет попечителей Роберт-колледжа по рекомендации уважаемого священнослужителя. Она приехала в Париж, где ее проинструктировал и вручил нужные документы сотрудник османского посольства. Через неделю дилижансом отправилась в Венецию, а оттуда на пароходе добралась до Стамбула. Мэри жаловалась Сибил на то, что ей в течение четырех дней пришлось делить каюту еще с тремя женщинами. На пристани девушку ждал закрытый экипаж, который доставил ее прямо в женские покои дворца Долмабахче.

— Мэри приходила сюда несколько раз для получения визы. Сначала она с усмешкой говорила о своем новом жилище. Можно было подумать, что она здесь гость, а не гувернантка. Рассказывала, что девушка, показавшая ей комнату… — Сибил замялась, но все же решила, что коль дело касается расследования убийства, то тут уж нечего стесняться. — Служанка, по словам Мэри, была одета лишь в панталоны и пелерину. — Камиль еле-еле удерживается от смеха. Сибил краснеет, затем спешит продолжить: — Она жаловалась мне на то, что в комнате нет никакой мебели. Пришла в ужас, узнав, что придется спать на матрасе, который на ночь вынимался из шкафа, и есть, сидя на полу.