Печать султана

— Странная вещь. Тут я тебе ничем не могу помочь. Возможно, кулон изготовлен за границей, где и расписан китайскими иероглифами. Затем он каким-то образом оказался в Стамбуле. Здесь и появилась монограмма тугры. Не исключено также, что во дворце есть любитель китайской поэзии, который сделал надпись, а потом подарил кулон Мэри.

Камилю кажется, что Берни недоговаривает.

— Возможно. Мэри прожила здесь почти год. Но кто же во дворце знает китайский?

За исключением Берни. Камиль хмурится. Нужно бы узнать побольше о своем новом друге. Эта мысль печалит его. Судья встает и откланивается, ссылаясь на то, что у него назначена деловая встреча.

Глава двенадцатая СТАРЫЙ НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ

Юноша набивает золотистым ароматным табаком чашу трубки кальяна старика. Когда тот наклоняется к трубке наргиле, Камиль видит завитушки коротких волос и кромки ушей.

Ферат-бей ждет ухода юноши и делает добрую затяжку. Потом поворачивается к Камилю и говорит:

— Мне особенно нечего и рассказывать. Мы тогда обыскали весь район. Никаких зацепок.

Они сидят в чайной квартала Баязет, неподалеку от Большого базара. Заведение находится в одном из зданий, примыкающих к древней мечети. День подходит к концу, дождь барабанит по мостовой. Прохладно. Они сидят на скамье, укрыв ноги полами халатов. Какой-то старик возлежит в дальнем конце помещения. Глаза закрыты, рука с заскорузлой кожей сжимает мундштук наргиле. В воздухе стоит приятный запах табака и сухого дерева.

Камиль вставляет в рот янтарный мундштук и делает глубокую затяжку. За окном темнеет. Судья поправляет наброшенную на плечи шерстяную накидку.

Бывший начальник полиции — жилистый седовласый человек с лицом в глубоких морщинах, но с руками, на удивление, совершенно не тронутыми временем.

— Мы сразу же занялись семейством Исмаила-ходжи. Ведь тело найдено вблизи его владений, и больше там нет никаких домов.

— Да, — соглашается Камиль. — Туда следовало заглянуть в первую очередь. Нашли что-нибудь?

Ферат-бей молчит, пристально глядя на угли в печке, затем поворачивается к Камилю. Он болезненно переживает то, что Камиль не сразу обратился к нему. Офицер считает судью высокомерным. Ничего удивительного, ведь его отец — паша и бывший губернатор Стамбула. И все же, принимая во внимание разницу в возрасте, Камилю следовало бы говорить с ним более почтительно. Установленные нормы, этикет нарочно придуманы ради выражения уважительных чувств. Существуют особые обороты речи, смягчающие разговор и уводящие от прямых ответов на слишком откровенные вопросы. Общие фразы, многословие — как зимняя набивка на копытах лошадей. Грубая правда остается привилегией пожилого и мудрого. «А чему я могу научить этого выскочку?» — с горечью думает Ферат-бей Он в свое время потерпел неудачу, не повезет и этому дерзкому молодому человеку.

— Кто конкретно жил в доме ученого в то время? — спрашивает Камиль.

Старик вздыхает и отвечает не спеша, давая понять, что ему не нравится разговор в форме допроса.

— Сам Исмаил-ходжа, его сестра и племянница. Да еще гувернантка племянницы, француженка. Садовник и конюх также проживали в усадьбе. Днем из деревни приходили служанки и повар.

Ферат-бей умолкает и затягивается кальяном. Камиль терпеливо ждет, пока он дымит трубкой. Однако тот и не думает продолжать рассказ, и тогда судья торопит его.

— Расскажите мне, о чем они говорили, где находились в тот день и накануне. Заметили они что-нибудь необычное?

Бывший полицейский уже жалеет, что согласился на встречу. Он упорно продолжает молчать.

Камиль понимает, что слишком спешит. Офицер стар, и ему трудно понять новые методы расследования. Он считает себя старшим по званию. Ценит свое положение в обществе, по сравнению с которым заурядное преступление ничего не значит. Камиль считает это предубеждением, однако многие продолжают верить в давнюю традиционную установку. Судья меняет тактику.

— Старший офицер-эфенди, — говорит он, из вежливости называя полное звание старика. — Я бы очень хотел раскрыть данное преступление. Ваш богатейший опыт поможет нам пролить свет на это запутанное дело. Между двумя убийствами есть некоторое сходство, хотя я могу и ошибаться. Полагаюсь во всем на ваше суждение.

Ферат-бей смягчается. Он вновь готов говорить.

— Какое же сходство?

— Обе молодые женщины были англичанками и служили гувернантками при дворе. Тела обнаружили в воде. Вторую девушку скорее всего бросили в Босфор между Шамейри и Эмирганом. — И он рассказывает бывшему полицейскому о том, что видели рыбаки. Однако не упоминает о кулоне и расширенных зрачках жертвы.

Офицер пристально смотрит на Камиля: интересно, как отреагирует судья на его следующие слова.

— Вы считаете, что убийства как-то связаны с дворцом?

Если да, с удовлетворением думает Ферат-бей, то этот человек потерпит неудачу, как в свое время и он сам. Теперь его пенсии едва хватает на табак. Он знает, что скорпион свил гнездо в поленнице дров судьи. Притворяясь, что ему не интересен ответ, старик улыбается и подносит к губам чашку с чаем.