Печать султана

Судья размышляет вслух о лежащей на возвышении девушке:

— Возможно, это просто совпадение. Она может оказаться черкешенкой или сербкой. У них часто бывают светлые волосы и голубые глаза. В любом случае Шамейри далеко от Средней деревни.

— По морю расстояние не так уж велико. Течение там очень сильное. Труп, брошенный в Шамейри, вскоре окажется возле Средней деревни. Если убийца один и тот же человек, значит, он живет в нашем районе или часто наведывается сюда. Этот человек, безусловно, хорошо знает Босфор и его побережье. Многие не решаются сунуть туда нос из-за диких собак.

— Не могу себе представить, что это как-то связано с Исмаилом-ходжой, — твердо заявляет Камиль, следя взглядом за конусообразными лучами света, падающими вниз от купола на тело, лежащее на массажном камне.

Он огорчен тем, как быстро Мишель установил связь между двумя убийствами. У ходжи, а это почетный титул мусульманина, безупречная репутация. И в его доме нет ни одного человека, которого можно подозревать в убийстве. Подробности дела Ханны Симмонс начали всплывать в памяти судьи. Сестра ходжи слыла отшельницей, племянница в то время была еще совсем ребенком. В доме содержалось всего несколько слуг.

— К тому же тело было найдено в лесу за домом, возле дороги. Так что убийцей мог быть кто угодно. Однако, — задумался на минуту паша, — нам не помешает побеседовать с ходжой или его племянницей.

Мишель молчит. Камиль поворачивается к нему и видит, что тот все еще держит в руках кулон и пристально смотрит на мертвое тело. Потом Мишель спрашивает нарочито спокойным голосом:

— Завернуть? — Он указывает на кулон.

— Вместе с браслетом и крестом. Я возьму их с собой. — Кивает в направлении покойной: — Мы даже не знаем, кто она такая. Скорее всего все же иностранка, так что придется начать с посольств.

Мишель передает ему небольшой сверток. Потом бросает свой плащ на массажный камень, садится на него и вынимает письменные принадлежности.

— Но сначала схожу домой и переоденусь, — добродушно добавляет Камиль.

Мишель, не поднимая глаз, начинает рисовать утопленницу.

Судья с восхищением наблюдает за тем, как на бумаге появляется красивый, выполненный углем рисунок. Ему приходит в голову мысль, что он практически ничего не знает об этом человеке, за исключением того, что тот не женат и живет с овдовевшей матерью в еврейском квартале Галата. Они вместе ходят в кофейни и клубы, сообща обсуждают все насущные проблемы, однако Мишель не допускает Камиля в свою личную жизнь.

Они учились в одной школе и знали друг друга в лицо, однако принадлежали к разным кругам. Мишель, чей отец торговал полудрагоценными камнями, получил стипендию и обучался в престижной имперской школе Галатасарай. Дети богатых мусульман, евреев, армян, греков, а также сыновья жителей отдаленных провинций империи вместе склоняли головы над учебниками истории, логики, физики, экономики, международного права. Они изучали также греческий, латинский и, конечно же, османские наречия, включающие в себя персидский, арабский и турецкий. Никакие классовые преграды не разделяли Камиля и Мишеля, просто у них были разные интересы.

Вскоре после того, как его назначили на должность, Камиль шел вверх по узкой улочке, направляясь к зданию суда, и вдруг какой-то человек вскочил из-за столика кофейни и приблизился к нему. Паша тотчас узнал яркие цвета одежды и спортивную поступь своего одноклассника. В тот вечер они долго сидели в кофейне. Пили кофе, курили кальян, также называемый наргиле, обменивались новостями и рассказывали о том, чем занимались после окончания школы. Мишель учился на врача в Имперском медицинском институте. А Камиля отобрали из числа самых способных юношей для обучения во Франции и Англии. Там их готовили к работе в новых, только что вводимых в стране светских судах, идущих на смену мусульманским, где вершили дела старейшины. Мишель предложил товарищу свои услуги и стал полицейским врачом. Мишель отлично знал свой район, что способствовало раскрытию нескольких запутанных преступлений. Он также познакомил судью с Большим базаром, целым городом крошечных лавок под одной крышей, окруженных множеством мастерских, которыми владели выходцы из разных уголков огромной империи. Отец Мишеля и его родственники в двух поколениях торговали здесь.

Камиль останавливается под аркой выхода и хочет сказать почтительные слова прощания, но умолкает, не желая нарушать раздумья Мишеля.

Судья поворачивается и идет по гудящему эхом вестибюлю. Останавливается возле бассейна, поворачивает металлический кран и моет руки холодной водой. Мыла нет, тем не менее он чувствует облегчение. Стряхивает воду с рук и шагает вперед в темноту. На пороге его на мгновение слепит яркий солнечный свет.

Все еще ощущая холод в руках, Камиль садится верхом на лошадь и скачет вверх по холму мимо деревни по направлению к лесу. Здесь утреннее солнце нежно струит свои лучи среди зеленых деревьев. Неистово заливаются птицы. То и дело воздух прорезают пронзительные крики ребятишек.

Выехав из леса на дорогу, судья пришпоривает лошадь, и та мчится галопом.