Печать света

— С тех пор медальон всегда был при мне, — говорила савта. — Дед умер вскоре после начала войны, а меня и других детей увезли, кого в Швейцарию, кого в Америку. Оставшиеся почти все погибли, такая была война… Старый рабби разговаривал со мной после того случая только один раз. Он уже почти не вставал, мать привела меня к нему. Он сказал, — бабушка помедлила и заговорила так, словно слово в слово повторяла речь деда: — «Я не виню тебя в случившемся. На все есть причина — и так было суждено. Но ты по-прежнему несешь бремя хранительницы, поэтому береги медальон, никому и никогда не отдавай. Может быть, придет время, и он выполнит предназначенное».

Само собой, девочка тут же спросила, что именно должен выполнить медальон.

— Не знаю, — печально ответил старик. — Но думаю, что это амулет, о котором говорится в легенде о Золотом городе. Он отомкнет врата, и человек сможет попасть в град волшебный.

— Это где? — пискнула Мири, вспомнив, что Клаус тоже говорил что-то о зачарованном городе, который не на небе и не на земле и до которого доберется только избранный — Хранитель Печати.

— Где? — переспросил рабби. — Где же он… об этом сказано в Зоаре. Захочешь узнать ответ — читай книгу и следуй каббале.

При этих словах мать девочки, стоявшая за ее спиной, невольно попятилась, и Мириам тоже сделала шаг назад. Старик усмехнулся.

— Глупая женщина, это всего лишь книги. Священные — да, запутанные — да. Но чтобы понять, нужно не просто читать!

Бабушка вздохнула, и опять они сидели молча. Мири мучительно волновалась и не знала, что сделать или сказать. А вернее, знала, что сделать ничего нельзя. Савта всегда хорошо заботилась о своем здоровье, и глупо было бы советовать обратиться к врачу или поискать новое лекарство. От старости нет лекарств, а самые лучшие врачи наверняка делают для нее все что можно. И еще она очень сильная… хоть и хрупкая стала. Девушка взяла руку бабушки и прижалась к ней щекой.

— Я не следовала путем каббалы и не читала книгу Зоар, — грустно сказала старая Мириам. — Может, надо было… но мне хотелось жить, а не уподобляться тем, кто ищет невесть чего и не видит, как мимо проходит настоящая жизнь. Одно время я думала разыскать Клауса или его семью. Его дядя был, сколь помнится, из немецкой аристократии: Карл фон Райнц. Но и этого я не сделала. А недавно ко мне пришел человек…

— Немец? — почему-то испуганно спросила Мири.

— Нет, детка, не немец. А может, и немец, не знаю. Он заявил, что является членом организации, или общества, которое хранит мудрость предков. Так называемая «Мудрость Сиона».

— Чего он хотел?

— Он хотел получить медальон.

— Что-о? Но откуда он вообще о нем узнал?

— Видимо, эти люди нашли архив старого рабби. Человек этот показал мне рисунок, который я сделала тогда с медальона…

Мири сжала губы. Бабушка явно теряла силы. Дыхание ее участилось, темные тени легли под глазами.

— Савта, тебе надо отдохнуть, — сказала Мири.

— Да, детка, сейчас… Я сказала, что медальона нет, что его продали после войны, потому что не было денег… Но он не поверил мне. И вечером кто-то пытался залезть в дом.

— Какой ужас! — воскликнула Мири. — Ты заявила в полицию?

— Конечно, — бабушка улыбнулась, но губы ее вдруг задрожали. — Прости меня, детка.

— За что, савта, что ты такое говоришь!

— Может, надо было и правда продать его… или выбросить. Но я не смогла. Я знаю, что должна отдать его тебе. А уж ты реши, что делать. Может, и ничего… может, отправишь его вслед за тем рубином, в озеро.

Савта протянула руку, разжала ладонь, и на цепочке закачался золотой кружок.

Мири, которая все еще сидела на полу подле кресла, приняла его в сложенные лодочкой ладони. Он был теплый и совершенно ничего особенного: круглая подвеска из старого, потускневшего золота с какими-то примесями, покрытая сложным и плохо различимым рисунком. Взглянув на бабушку, она испугалась: та выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание. Мири торопливо надела медальон и вскочила:

— Тебе нужен врач.

— Хорошо, пусть будет врач…

362 год