Печать света

Мири спросила себя, не страшно ли ей ехать в Москву, и решила, что нет, не страшно. Жаль только, что Эмиль не хочет ехать. Мири намекала несколько раз, что было бы здорово поехать вместе. Москва – интересный город. Она покажет ему такие места, такую красоту! Он улыбался, кивал, целовал ее в восторженно блестевшие глаза… и очень быстро Мири поняла, что в Москву Эмиль с ней не поедет.

Мириам прилетела в Москву налегке, ведь здесь ее ждет собственная квартира, и потому нет необходимости таскать с собой чемоданы с вещами. Несколько лет назад она купила квартиру в сталинском доме в районе метро «Аэропорт». Большие окна, толстые стены, спасающие от летней жары и высокие потолки компенсировали необходимость убирать жилье и периодически пускать друзей на постой. Мири всегда много путешествовала: такая работа, постоянно в разъездах, но в какой-то момент желание проснуться не в отеле, а дома, стало просто непреодолимым. При всей своей космополитичности, когда Мири говорила «дом», она имела в виду прежде всего Москву. Именно здесь прошло ее детство и годы учебы в школе, здесь живет много друзей. Впрочем, позже она купила вторую квартиру, в Лондоне. Там удобно останавливаться во время поездок по Европе или при перелетах из Старого Света в Новый. Однако теперь, после встречи с Эмилем, ее домом стал Париж. Лондонскую квартиру она сдала, но московская пока пустовала, дожидаясь ее возвращения.

Дом встретил хозяйку запахом прошлогодних духов и полумраком. Уезжая, Мири забыла закрыть флакон с очередным шедевром Диора, зато плотно задернула шторы. И было это более полугода назад. И вот теперь чувствуя себя ребенком, вернувшимся в детство, Мири бросила сумку на пол и побежала раскрывать окна, чтобы впустить в дом пыльное московское лето. Потом она переоделась в старую футболку и принялась за уборку. Вскоре квартира приобрела вполне жилой вид, на столе радовал глаз букет цветов; она купила его около метро у симпатичной бабули, попросив таксиста подождать буквально минуточку. Пионы пахли летом, и на нежных лепестках дрожали капельки воды.

– Бери, детка, они уж отцвели у всех, а у меня такие поздние, – сказала бабулька, и Мири забрала всю охапку: белые, бордовые и карминно-красные цветы несли с собой ощущение мимолетного счастья. Устроив их на столе в широкогорлом сосуде, она еще раз обошла квартиру, поулыбалась своему растрепанному отражению в зеркале, сходила в душ, переоделась и отправилась на работу. Несколько дней прошли в суете и делах. Весь день она проводила в мастерских или кабинете, склонившись над камнями или заполняя бумаги. Вечерами разговаривала по скайпу с Эмилем, звонила бабушке. А к концу недели поняла, что ужасно устала, и позвонила приятелю, известному в Москве реставратору и художнику.

– Сержик, привет!

– Кто это? – судя по голосу, Серж ее не узнал, а может, и узнал, но она потревожила его не вовремя.

– Мири. Ты чего такой бука? Болеешь?

– Чего это я болею? Я сплю!

– Прости меня, милый, но уже почти два часа дня, и я думала…

– Вот вечно ты! Правильная, как раввин.

– Вот что ты такое городишь? – смеясь, пожурила его Мири. – Ты хоть одного раввина видел в своей жизни?

– И чего я, раввинов не видел? Тут новости у приятеля смотрел по телеку, там показывали такого… живописный, ужас. В шапочке и с такими… локонами.

– Это называется пейсы.

– Да? Несимпатичное какое слово. Слушай, что ты пристала ко мне со своими раввинами? Раз уж я все равно проснулся, так хоть поработаю пойду. Увидимся в девять.

– Почему в девять?

– Как почему? Ты на охоту идешь или нет?

– Нет. Я принципиально в животных не стреляю.

– При чем тут животные? Мири, ты сама-то проснулась?

– Да, но я только неделю назад прилетела из Швейцарии, все время вкалывала и понятия не имею, на кого вы тут собираетесь охотиться.

– На привидения, конечно!

– А? – растерянно переспросила Мири.

– Бэ! – передразнил ее Серж. – К девяти подваливай, все и узнаешь.

Положив трубку, Мири с некоторым сомнением посмотрела на телефон. Такой занятный разговор получился. Впрочем, Серж пару раз выкидывал и не такие коленца: как-то надышался лаком и, прежде чем общественность сообразила, что что-то не так, расписал стену соседнего дома. Оно бы, может, и ничего, но в то время у него как раз был период увлечения стилем ню, а учитывая гомосексуальную ориентацию, только своевременный приезд милиции спас художника от расправы, которую собирались учинить над ним местные жители. В клубах он периодически то курит что-нибудь (и один раз его пришлось снимать с крыши), то колесики какие-то пробует. Абсент он, опять же, уважает. Все это наводило Мири на большие сомнения, но любопытство взяло вверх, и в девять вечера она звонила в дверь мастерской Сержа.

Тот открыл, глянул удивленно, но тут же опомнился:

– Это что, уже девять? Мама дорогая! Сейчас, руки вымою, переоденусь и побежим.

Собрался он действительно довольно быстро, потом они поймали машину, Серж дал адрес клуба и принялся болтать:

– Ты хорошо выглядишь. Просто очень посвежела, очень. Признавайся, где была? Израиль? Италия?

– Швейцария, я же говорила.