Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)

– Позволю себе заметить, что я восхищаюсь твоей храбростью, отец Никодим. Ты рисковал собственной жизнью ради спасения обычного мужика.

– Все наши жизни принадлежат Богу, а то, что ты называешь храбростью… Я всего лишь орудие Его воли, – рассудительно ответил старец. – Я прощаюсь с тобой, боярин. Да хранит тебя Господь. Тебя и твоих людей.

Артемий и Василий низко поклонились в ответ и покинули территорию монастыря.

Глава V

Вернувшись в город, старший дружинник и отрок направили лошадей по одной из тихих улиц, окаймленных небольшими палисадами. Здесь они не могли привлечь к себе внимание болтливых торговцев или любопытных слуг, любивших посудачить. Старший дружинник послал Василия за Митьком, который болтался у дома Прокопа, а сам спокойно отправился к Дарье.

– Наш голубок по-прежнему со своей горлицей, – сообщил Митько. – Мне не удалось подкрасться ближе, чтобы услышать их воркование, но могу заверить тебя, что никто не выходил из дома в период между обедом и вашим возвращением.

– Что же, в таком случае бесполезно ждать вечера, чтобы поговорить с Олегом. Мы поедем к нему сейчас же. Застигнутый врасплох, он не сможет ломать комедию и будет вынужден поведать нам о характере своих отношений с дочерью Прокопа. Я должен понять его замыслы. Митько поедет со мной. А ты, Василий, возвращайся к боярыне и жди нас дома. Если молодой князь решит не показываться нам на глаза и ускользнет от разговора, он рано или поздно появится у своей бабки. Тогда тебе придется хитростью или силой удержать его до нашего возвращения.

Василий кивнул, пришпорил коня и исчез за поворотом.

Митько, ехавший чуть впереди, и Артемий обогнули центр города и выехали на главную улицу недалеко от базарной площади. Проезжая мимо лавки кузнеца, Митько заговорщически взглянул на половца-подмастерье, который раскладывал на прилавке недавно изготовленные изделия. Однако юный холоп, казалось, ничего не заметил.

Покинув главную улицу, путники свернули в лабиринт маленьких улочек, где жили ремесленники, и наконец оказались перед домом боярина Прокопа.

Дружинники постучали в большую дверь дубового палисада. Конюх бросился встречать нежданных гостей. На крыльцо вышел импозантный мужчина. Окладистая брода, такая же белая, как и волосы, спускалась до середины груди. Вероятно, ему было около пятидесяти лет. Лицо с правильными, хотя и довольно грубыми чертами, благородная осанка и вид, излучавший суровую и спокойную уверенность, не оставляли никаких сомнений – это хозяин дома.

– Приветствую вас, бояре! Кому я обязан визитом?

– Я Артемий, сын Норвана, из старшей дружины князя Владимира. А это Митько, мой спутник из младшей дружины.

– Да будет благословен Господь за то, что прислал мне таких гостей! Вот уже три года, как я не имел счастья принимать у себя бояр из Смоленска. Входите! – сказал довольный Прокоп.

Хозяин ввел дружинников в просторную комнату, обитую дубовыми панелями. В центре стоял квадратный стол, окруженный скамьями.

– Не откажете ли мне честь отведать хлеб-соль? Как гласит пословица, красна изба не углами, а красна пирогами!

– Благодарю тебя, боярин. Я ценю твое гостеприимство, но неотложное дело, приведшее меня в Ршу, вынуждает сразу же перейти к цели моего визита. Я хочу поговорить с тобой и… с твоей дочерью.

– С моей дочерью?

Боярин поднял густые брови. Несмотря на удивление, он из вежливости не стал задавать вопросы, готовые сорваться с его губ, а просто добавил:

– В таком случае мои гости не откажутся от кубка медовухи, которую подаст им сама Подлипа.

Поклонившись, Прокоп вышел. Через несколько минут он вернулся с юной боярышней. На ней был голубой наряд с рукавами, перехваченными на запястьях серебряными браслетами. Височные украшения в форме спирали свисали до плеч. На голове был венец, как и у всех девушек, а длинную белокурую косу украшали разноцветные ленты и нити речного жемчуга.

Подлипа несла блюдо, на котором стояли большой кувшин и три расписных деревянных кубка. Не глядя на гостей, она поставила блюдо на стол и поклонилась каждому из присутствующих. Артемий внимательно смотрел на нежное лицо с детскими круглыми щеками. Под его взглядом длинные ресницы боярышни задрожали.

– Не бойся, дитя мое. Садись рядом со мной, – сказал Прокоп. – Наши дорогие гости хотят поговорить со мной в твоем присутствии.

Подлипа молча села рядом с отцом и впервые подняла взгляд на дознавателя. У нее были темно-голубые глаза, а страх, который прочитал в них боярин, сделал их почти синими. Насыщенный голубой и сладострастный блеск, который полностью преобразил лицо юной боярышни, придал ее очаровательному, но немного заурядному личику толику настоящей красоты.

– Я с удовольствием поднимаю свой кубок за процветание этого дома и красоту юной боярышни, – сказал Артемий. – Но почему ты не принесла четвертый кубок, прекрасное дитя? Возможно, брат князя Олег с удовольствием присоединился бы к моему предложению выпить за здоровье своей невесты?