Печенеги, торки и половцы

Таким образом, тождество наших торков и узов вполне обнаруживается. И в дальнейших событиях печенеги являются неразрывно с торками. «Прогна Володимер (в 1121 г.) береньдичи из Руси, а торци и печенези сами бежаша»[162]. Печенеги и торки вместе, как мы увидим, поселились и по реке Роси. Если этот небольшой остаток печенегов сроднился с торками, то это нисколько не мешало последним вести борьбу с целым народом печенежским, занявшим после 1034 г. юго-западную часть степей. Византийцы нам сообщают о постоянных стычках печенегов с узами[163]. Но последние – не половцы, появление которых в южнорусских степях произошло в первый раз лишь в 1055 г., а первое нападение на Русь в 1061 (1063 г.)[164]. Занятие половцами юго-западных окраин степей, как видно из византийских источников, относится к последней четверти этого столетия[165].

Между тем эта борьба печенегов с узами происходила еще раньше 1050 г.[166] В это время степи около Днепра заняли торки, двигавшееся, конечно, под напором половцев. Так в 1055 г. Всеволод должен был ходить на них для защиты Переяславского княжества; в 1060 г. князья предприняли на них поход соединенными силами на конях и лодьях – очевидно, по Днепру[167].

Известие летописи о последнем походе для нас весьма интересно. Вот что повествует она: «Того же лета (1060) Изяслав, и Святослав, и Всеволод, и Всеслав, совокупивше воя бещислены, и поидоша на коних и в лодьях, бещисленное множество, на торкы. И се слышавше торци, убоявьшеся, пробегоша и до сего дни, и помроша бегающе гоними, овии от зимы, друзии же голодом, инии же мором и судом Божиим, и тако Бог избави крестьяны от поганых»[168]. Как наш летописец описывает гибель торков, так византиец, Атталейота, говорит о поражении узов. По его словам, они потерпели сильно от зимы, были изнурены болезнями и голодом. Далее этот писатель сообщает нам важный факт, что узы, ушедшие обратно за Дунай, были рассеяны князем Мирмидонов около его городов[169]. Кто бы ни были эти узы, но за Дунаем они несомненно являлись в южнорусских степях. Никаких других городов, кроме русских, они найти не могли; никакой князь, кроме русского, их разогнать у своих городов не мог. И вот под 1080 г. мы находим в нашей летописи следующее: «Заратишася торци Переяславстии на Русь, Всеволод же посла на не сына своего Володимера, Володимир же шед побив тороки»[170]. Откуда же опять взялись эти кочевники, когда, по словам того же летописца, они погибли в 1061 г.? Ясно, что они откуда-то вернулись. Мы можем найти ответ только в приведенном выше рассказе Атталейоты[171], но при этом придется признать тождество узов с торками. Полная картина этих событий действительно и получается лишь при соединении известий нашей летописи и истории Атталейоты. Сношения Византии с Русью позволили последнему упомянуть о событии 1080 года, как заключительном в период самостоятельного существования племени узов-торков.

^{Каменная баба из собрания Эрмитажа}

Все приведенные нами факты с самого начала главы приводят к следующим выводам: 1) что кумане-кипчаки-половцы есть один и тот же народ; 2) что узы представляют из себя торков наших летописей и 3) европейские писатели знают в Европе три отдельных племени: печенегов, торков-узов и половцев. Эти выводы весьма для нас важны, ибо на них нам придется опереться. – Переходим теперь к известиям мусульманских писателей.

До нас дошла география писателя XIV в. Абульфеды. Он жил и писал в такое время, когда ни узов, ни куманов уже не существовало. Его географический трактат окончен в 1321 г. Сведения для прошлого он черпал из богатой библиотеки, бывшей у него в Гамате[172]. Абульфеда делает грубую хронологическую и географическую ошибку, описывая уже несуществующее как действительный, современный ему факт[173], но это приносит громадную пользу нам. Очевидно, что различие, полагаемое Абульфедой для тюркских народов, признавалось и теми авторами, из которых он черпал.