Печорный день

Даже в банной парилке я так никогда не краснел, как у этих геронтологов. Наверняка, сообщи он в милицию, дело пошло бы прямее. Там не стали бы подгонять под бывшие случаи, там устанавливали бы факты - один за другим. Есть у меня план, и, возможно, после армии я поступлю в милицию. Но в тот момент я испугался милиции.

И хотя я сейчас осуждаю тот мелкий страх, боязнь идти прямой дорогой, все-таки не встаю на нее, не докладываю, например, командиру, кто я такой, что знаю и что могу дать людям, нашей медицине. Остерегаюсь, опять все запутаю, не верю в свою способность к холодной логике. Решил ждать, пока жизнь сама выведет на прямую, а возможно, я на ней уже давно нахожусь, и иной, более короткой, нет. Отслужу, поступлю в медицинский. Куда уж прямее. План, чтобы служить в милиции, не отклонение, не обход, а продолжение.

Попал же я на свою марафонскую прямую после того, как в последний раз лгал, изворачивался, заливаясь детскими обильными слезами. Очень противно вопил, со взвизгиваниями.

- Не знаю, не знаю… ююю! Меня послал дяденька, дяденька… ааа!

- Спросите, спросите, - то шепотом, то, забывшись, чуть не кричал милиционеру мой сосед Барбарисыч, - спросите, есть у него брат Жора?

Не обошлось и на этот раз без догадливого моего Дюшесыча. Он оказался главным действующим лицом, выследил подозрительного пацана и сообщил в милицию. Примерно как я запомнил, когда при мне зачитывали его заявление, что сосед его вновь исчез. Ткемалич написал: «обратно исчез», и выразил мнение, что снова, «как недопустимо признавали врачи, по недугу памяти».

Думаю, что нет никакой необходимости рассказывать, почему я снова стал мальчишкой. Побоялся принимать обратные ягоды. Хорошо еще, успел приготовиться к внезапной эвакуации - закопал в лесу записи, урожай ягод. Я и сам намеревался попасться на глаза соседу или его лупоглазой дочке - не было у меня другого выхода. На этот раз я гораздо тщательнее проиграл всякие возможности, включая самые фантастические. Но не прорезалось среди них ни одного, чтобы мог я обойтись без рева, соплей и слез. Поймите меня хотя бы неправильно.

- Дяденька послал, дяденькаааыыы!

- Какой дяденька?

- У магазиныыы!

- Спросите про Жору-то!

- Отнеси, - сказал, - продуктыыы… дал ключиии… - Откуда берется у детей столько влаги, и что может быть убедительнее детских слез.

Нашлась в магазине продавщица, которая видела, как пожилой покупатель давал ребенку сумку с продуктами, и признала во мне того ребенка.

- Велел взять со стола деньгиии… два с полтинооой…

Такая сумма денег действительно лежала на столе, меня остановили, когда я открывал ключом наружный замок квартиры. По всему выходило, что про деньги я мог знать лишь от хозяина жилья - дяденьки у магазина. С Жорой же Апортыч настолько надоел милиции в прошлый раз, что его вежливо попросили не мешать следствию.

Вот тогда я понял - у милиции есть отличие от таких, как мой сосед Щавелич, и от таких, как шеф или руководитель, - она опирается только на полностью доказанные факты, стремится установить факт как он есть, а уж потом искать то, что привело к таким фактам, и тоже факты. Мои же знакомые, столкнувшись с фактом, сразу принимали наиболее вероятную его причину, делали выводы и совершали поступки.

Пропал старик, мальчик неизвестно чей - сколько можно сочинить вероятных причин, сделать выводов, совершить поступков?

- Не знаююю…ыыы!

- Где ты живешь?

- Иии…ыый!

Старика объявили в розыск, моих родителей тоже, меня поместили в детский дом - точно, как я и проигрывал в своей кибернетике. Не подвела милиция. Хоть не докопались до глубинных причин, а действия точные.

Родители мои находились несколько раз. Одни: взглянут - нет, не он! Другие: «Не он, но мы готовы его усыновить». Третьи - моим обходным путем: «Наш это, наш Вася», - а мне мигают: соглашайся, мол, ничего для тебя не пожалеем, будешь принцем. Подкарауливали с уговорами на улице, соблазняли машиной, квартирой, дачами и даже садовыми участками. Меня - потомственного рабочего с сорокалетним производственным стажем. Как это правильно заведено в природе, что не подряд у людей получаются свои дети.

С каждым прожитым заново днем я убеждался - чем дальше я от цели, тем больше надежда, что стану ее достойным. Вы еще услышите обо мне. А вдруг чего опять не выйдет, по моей вине или невезучести, непременно найду способ досказать свою историю, если не всем, то кому-нибудь. Положительного результата, чтобы вы раньше времени не беспокоились, рассчитываю достичь лет через шесть-восемь.

И то это очень даже чересчур отлично.

…Дверь была приотворена. Вровень с порогом на небе еще краснела полоска, выше густо стояли звезды.

Засыпая, я несколько раз подумал:

«Неужели нельзя, чтобы не умирали люди? Не может быть, чтобы нельзя!..»

Выходит, навещала меня эта мысль вон еще когда, в самой первой моей молодости.

Не может быть, чтобы нельзя!

Человек достоин бессмертия.

ОБ АВТОРЕ