Педагогическая этика (СИ)

Пока Фомина не было дома, Ирма с Серегой почувствовали потребность уединиться и откланялись, оставив Таньку с Георгием в совершенно интимной обстановке. Они теряться не стали и вскоре завалились на Денисов диван, убирать с которого на день постель он ленился и просто застилал пледом. Поэтому Дэн заявился в очень неподходящий момент. Ну, может не в самый, хотя это как посмотреть. Если бы Павлов с Одинцовой были в разгаре процесса, они, может быть, не обратили бы внимания на такой пустяк, как хлопнувшая входная дверь и довели бы начатое до конца. Но Денис приперся, когда Танька только что оплела Герасима гибкими, как тропические лианы руками и ногами, а тот, тяжело сопя, нависал, будучи еще не в ней, но уже на ней. И оба они были совершенно голыми, как Адам и Ева в раю.

Услышав щелчок замка, Татьяна спихнула с себя возлюбленного и быстро набросила его рубашку, которая вполне сошла ей за халатик. Павлов же почему-то решил, что это вернулась мать Дениса, и отчаянно заметался по комнате в поисках трусов, а найдя, принялся торопливо натягивать, от волнения не попадая ногами. Когда Дэн нарисовался в дверях, Герка ошибку понял и почувствовал невыразимое облегчение.

- Кайфоломщик ты, Фомин. Кайфоломщик и гад, -- убито пробормотал он, обессилено валясь обратно на диван.

От пережитого испуга у него, конечно же, все упало, и Павлов боялся, что в ближайшие несколько дней и не встанет.

- Могу уйти, -- пожал плечами Денис.

Он был сейчас абсолютно счастлив и поэтому всех любил, как какой-нибудь хиппи семидесятых годов прошлого столетия. И на полном серьезе готов был пойти пошататься пару часов на морозе, лишь бы дорогим друзьям тоже было хорошо.

- Нет, зачем, -- отозвалась Татьяна.

Она с интересом рассматривала счастливую дебильную улыбку, блуждающую по физиономии друга.

- Лучше мы сами пойдем, да, Гер? У меня родаки в деревню к бабке уехали, до самого Рождества.

Герка смущенно съежился. Он был вовсе не уверен, что после такого стресса хоть на что-то сгодится. Одинцова ослепительно улыбнулась, пообещав Павлову взглядом, что все будет о`кей, уж она об этом позаботится, и тот все же с ней пошел.

Закрыв за друзьями дверь, Фомин вернулся в комнату, подсел к столу, что-то съел, включил телек, тут же выключил, увидев на экране надоевшие до блевоты рожи, немного помотался по квартире и почувствовал, что зверски хочет спать, хотя на часах и трех не было. Мозг был слишком полон впечатлениями и требовал перезагрузки. Денис поправил раскуроченную Татьяной и Геркой постель, которую они, слава богу, не успели ничем осквернить, и улегся. Выключив бра, он подумал, что такая насыщенная ночка у него, пожалуй, выдалась впервые, и что, по-хорошему, надо бы сейчас все осмыслить: и то, что было в Валеркином дворе, и то, что произошло в подъезде между ним и Игорем. Но Дэн уже вырубался, поэтому он решил, что, как известная всем героиня американской «Войны и мира» подумает об этом завтра, и сладко уснул.

Глава 4

Валеркина компания разошлась по домам уже утром. Дорошин всех проводил, подержал в руках синий шар, обвел пальцем серебристые В и Д. Елку он не ставил, поэтому подвесил подарок к кронштейну настольной лампы рядом с компом. Потом лег, замирая от счастья, освежил в памяти главное событие прошедшей ночи и тоже уснул.

Проснулся он ближе к вечеру. Но, если заснул Дорошин счастливым, то открыл глаза очень недовольным собой и некоторое время лежал, терзаясь мыслями о том, что недавно натворил. Он хоть и убеждал себя, что во всем виноват не он, а колдовская новогодняя ночь, но в то же время понимал, что непростительно забылся и к тому же не знал, как теперь, после такого, вернуться к прохладным отношениям «учитель – ученик». И рассчитывал на то, что за каникулы их совместное помешательство немного забудется. Поэтому, когда позже позвонил Денис, Валерка поговорил с ним слишком сдержанно и даже, можно сказать, сухо. Дэн, кажется, обиделся, и от этого у Валеры еще сильнее испортилось настроение.

Денис действительно обиделся на возлюбленного. Он еще тогда, в ноябре, понял все Валеркины доводы и принял все условия. И он, конечно, понимал, что тому, что стало возможным волшебной ночью, пока нет места в их повседневной жизни, но, все-таки, надеялся на некоторые уступки. Уж по телефону, считал он, можно было поговорить по-человечески, не делая вид, что они еле знакомы.

***

К началу четверти и обида Дениса, и Валерины терзания утихли. Страстные поцелуи в ночном дворе подернулись дымкой, и перешли в разряд бесценных воспоминаний. И все пошло более-менее по-прежнему. Расписание во втором полугодии поменялось, и теперь Фомин ждал не вторника и пятницы, а понедельника и четверга. И еще среды, потому что математичка, которая до этого вела у них информатику, уволилась, и ее часы отдали Дорошину. Так что Дэн получил еще два спаренных академических часа счастья в неделю.