Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»

– Уехала с новым мужем и больше не приедет, а ты, говорит, иди. Так я приехал в Харьков…

– С кем?

– Там мальчики ехали…

– Это они тебе такое пальто обменяли?

– Угу. Один говорит: давай твой пиджачок…

– Сколько дней был в Харькове, говори правду!..

– Вчера приехал, а тут на вокзале мальчики говорят, в коммуне этого… как его…

– Дзержинского?

– Угу… так говорят принимают, так я и пришел, тут еще один мальчик пришел… Колесников его фамилия… он там стоит.

– Ну, хорошо. Сколько двенадцать на двенадцать? Ты учился? В какой группе?

– Учился в пятой группе…

Со всех сторон один и тот же вопрос:

– А кто ж тебя учил? Где ты учился?

Но Крейцер останавливает командиров:

– Да бросьте, мучители, вам не все равно!.. Пускай говорит, сколько двенадцать на двенадцать…

– Сто четыре, – улыбнулся более мажорно пацан.

– Та-а-ак. А кто такой Дзержинский?

Молчание.

– А Ворошилов кто?

– Ворошилов?.. Главный… этот… вот, как генерал…

– Главный, значит?

– Угу…

Теперь уже и Крейцер заливается хохотом, покрывая басовым восторгом смех командиров.

Пацан молчит.

– Ну что? – обращается Швед к совету.

– Принять, – говорит Крейцер.

– Голосую. Кто за?

Не успели принять этого, врывается в совет Синенький.

– Там еще один, из Одессы, приехал…

– Ну, чего ты, как угорелый… давай его сюда!..

Входит. Длиннейшая шинелишка. Заплаканные глаза.

– Рассказывай.

Начинает рассказывать быстро, видно, что заранее обдуманную речь произносит:

– Я жил в одном дворе в Одессе, где вы останавливались. Просил вот их, – показывает на меня глазами, – отец у меня пьет, безработный, и каждый день бьет и бьет. Я и приехал…

– Где взял денег на дорогу?

Сначала деньги взяты у отца. Потом выясняется, что деньги украдены у соседей.

– Для чего ты украл?

– А я раньше поехал без денег, это, как его…

– Зайцем?

– Зайцем, а меня на третьей станции высадили, так я и вернулся, а потом взял эти деньги… на дорогу.

Коммунары вспоминают, что видели этого мальчишку в Одессе, он занимался кражей арбузов с подвод… Коммунары говорят:

– Пацан балованный, а потом папа у него есть… Пускай в Одессу едет, дать денег на дорогу…

Сопин другого мнения:

– Вот, что он не беспризорный, так это что ж? Он, конечно, ночует дома, а днем, так он все равно арбузы таскает, так это разве не беспризорный? А ночью, конечно, ночует… А что? Принять. Он, конечно… и так и так. Две должности занимает…

Большинство за отправку в Одессу.

– Завтра поедешь, – говорит Швед, – дадут тебе билет…

Одессит громко ревет и срывает с себя рубашку…

– Не поеду, все равно не поеду, смотрите, как бьет… вот!.. вот!..

Кое-кто и синякам не верит.

– Да это не папаша, это кондуктор.

И вдруг горячую речь произносит Синенький, торчащий до сих пор в кабинете:

– Мы знаем, пацан этот хороший… А мы знаем, как отец его бил, и тогда все видели!.. А что он украл, так что, он не на что-нибудь, а на дорогу, а к отцу он все равно не поедет. Надо принять, потому что пропал он тогда совсем!..

И таки добился своего одессит – приняли. Крейцер махнул рукой:

– Правильно, правильно сделали, что приняли…

Наконец, и третий в сегодняшнем совете – Колесников. Этого сразу видно. Его физиономия свидетельствует о породе, слагающейся обыкновенно на Тверских, Ришельевских и улицах Руставели.

– Сколько времени на улице?

– Три года.

Колесникову уже лет шестнадцать, он держится в совете прямо и видно старается не оскандалиться.

Крейцер по неопытности задает вопрос, который в подобном случае никогда не зададут коммунары:

– Чем жил на улице?

– Чем жил? – добродушно серьезен кандидат. – Да так, как придется.

– Красть приходилось?

– Да так вообще. Разное бывало. Ну, на благбазе не без этого… Но только в редких случаях…

Командиры улыбаются, улыбается и Колесников – через одну минуту новый член пятнадцатого отряда.

А в один из вечеров две небольшие девочки, у каждой аккуратный сверсток, и сами они аккуратистки, видно. Совета командиров в этот вечер не ожидалось, а в кабинете, по обыкновению, народ.

Спрашиваю:

– Чего вам?

– Примите нас в коммуну.

– Откуда же вы?

– Из Сочи.

– Откуда?

– Из Сочи приехали.

Мы все удивлены, переспрашиваем. Действительно, приехали из Сочи.

– Как же вы приехали?

– Нас посадил начальник станции.

– А билет?

– Мы собрали пятьдесят рублей. Мы жили у людей с ребенками… А Настя и говорит: поедем, так мы и поехали…

– Пятьдесят рублей?

– Нам хозяева были должны, мы долго не брали денег, а как коммунары жили в Сочи, так мы и сказали хозяину, что поедем…

– Что за хозяева?

– Ее не пускали, а мои – хорошие, сказали «поезжайте» и даже попросили начальника станции…

– А назад как поедете? – спрашивает Камардинов.

– Не знаем.

Мы молчим, пораженные этим происшествием. А они стоят рядом и молча моргают глазами.

Пришлось трубить совет. В совете смеющееся удивление. Сопин предлагает:

– За их боевой подвиг – принять!

Так и сделали.

Но были и отказы. Вваливается в кабинет бородатый парень и сразу усаживается на стул:

– Примите в коммуну.

– А сколько вам лет?

– Семнадцать.

– В каком году родились?

– В тысяча девятьсот девятом.

– Уходите.

– Что?

– Уходите!

– Других можно, а я что ж…

И уходит, цепляясь за дверь…

25 Симфония Шуберта