Педант

– Двум сторонам для беседы не надобен третий.
Так для чего он? И в чем его предназначенье?

Я опустил микрофон к подбородку и повысил голос, перекрывая озабоченный гул в наушниках:

– Будет записывать он содержанье беседы,
Дабы ни слова из оной не кануло в Лету.

Слава Гомеру, коротышка, хоть и запнувшись дважды, передал мои слова пришельцу. Тот, однако, возразил:

– Местную речь я освоил, как видишь, неплохо,
Произношение слов равно как написанье,
Я запишу разговор, если это так важно,
Что же касается третьего…

– Так ведь… – не к месту вякнул контактер.

– Молчите, Бога ради! – взмолились наушники голосом профессора.

– Мудрость твоя не имеет границ, о великий! – одновременно заголосил сосед по парте и общежитию. – Да повторяй же! Мудрость твоя не имеет границ…

Я поскреб подбородок, изрядно ощетинившийся за эти безумные сутки. Господи, что бы такое сказать, чтобы не стать тем самым третьим лишним и не разрушить и без того не клеящуюся «беседу». В голове почему-то крутился только глупый вопрос: «Это усы?». И не менее глупый ответ: «Нет, это как раз борода».

В любом случае, было уже поздно.

Люк захлопнулся.

– О, великий! – все же договорил Герка и выматерился.

– А мне эта идея с секретарем сразу не понравилась, – заявил Герасим. – Зачем он, если и так каждое слово пишется всеми возможными способами?

– Вы меня спрашиваете? – пожал плечами профессор. – Думаете, я придумал правило: «все договоренности – в письменном виде»?

Оба замолчали.

– Ну вот что, – взял слово я. – Шутки в сторону. У нас осталось два дня.

– Что вы предлагаете? – спросил Аркадий Петрович.

– Прежде всего, поменять переговорщика.

Профессор устало поморщился.

– Вадим, ну я же уже объяснял…

– А мне плевать, чей он сын, или племянник, или… не знаю. Прошу прощения. В профессиональном плане он ничто. Так что либо мы его меняем, либо я сейчас еду домой, беру Алену и Тимку и выясняю, сколько стоит месячная путевка на Северный полюс.

– Лучше на Южный, – с ухмылкой посоветовал Герка. – Он дальше.

Мы с профессором, не сговариваясь, отмахнулись от него, изобразив на лицах одинаковое: «Ты-то хоть помолчи!».

Аркадий Петрович думал почти три минуты. Потом громко вздохнул и спросил:

– И кого вы предлагаете на его место?

Зато я не размышлял ни секунды. Сегодняшняя бессонная ночь – не в счет.

– Себя.

Герасим возмущенно фыркнул, но не нашелся, что возразить. Только потряс перед моим носом стопкой свежих, теплых еще распечаток и спросил:

– А ты успеешь вызубрить всю эту… Илиаду?

Я удостоил его испепеляющим взглядом и сказал негромко:

– Я, между прочим, гимн Зимбабве за две минуты выучил. Как слова, так и музыку. Подыгрывал себе на двух тамбуринах, по-македонски. – А потом запел, за неимением тамбурина отбивая ритм ладонью по столу: – O lift high the banner, the flag of Zimbabwe…

– До заповедника отсюда больше двухсот километров, – напомнил Аркадий Петрович. – Вызвать вам машину или, может быть, вертолет?

Я задумался на мгновение.

– Вертолет.

Герка со стоном закатил глаза:

– Джеймс Бонд!

– На чем она все-таки держится? – не выдержал я.

Паренек в сером рабочем комбинезоне смерил меня взглядом.

– А у вас какое образование?

– Гуманитарное.

– Тогда бесполезно. Все равно не поймете, – сказал он. – Держится – и ладно.

– И ладно… – повторил я и с опаской шагнул на платформу.

Ближний край стального квадрата опустился под моим весом на пару сантиметров и снова выровнялся, стоило мне занять место по центру. «Нормально, – успокоил я себя. – Как в лифте, только стен не видно… и тросов». И все-таки вздрогнул, когда голос, раздавшийся, казалось, внутри моей головы, громко сообщил:

– Готовность – одна минута!

Герка и в самом деле был неподалеку, в маленькой пультовой у дальней стены купола, куда они с профессором перебрались из своего уютного ЦУПа. «Северный полюс никуда не денется, – рассудил Аркадий Петрович. – Пока что лучше держаться поближе к эпицентру».

– Все запомнил? – спросил Герка.

– Все, – соврал я, машинально наклоняясь к микрофону, и поискал глазами камеру, чтобы кивнуть.

Камер в округе обнаружилось неожиданно много, и я даже смутился слегка, представив, сколько людей видят меня сейчас на больших и малых экранах… и сколько еще увидят, если я все сделаю, как надо. Впрочем, честолюбивые мысли я отмел мгновенно. Не до них.

– Удачи вам, Вадим, – сказал профессор внутри моей головы.

– Спасибо.

– Десять секунд! – напомнил Герасим.

– Четырнадцатому и девятому – приготовиться, – произнес незнакомый женский голос.

– Это вы мне? – удивился я.

– Тишина в эфире! – призвал Аркадий Петрович и добавил тоном местного демиурга: – Да будет свет!

Я зажмурился и едва не потерял равновесие, когда платформа подо мной вздрогнула и куда-то поплыла.