Пьедестал для аутсайдера

– Насчет болезни знает, – нахмурилась Жанна, – но он даже ни разу не пытался ее увидеть. Один или два раза позвонил по телефону – и все. Мать сама не хочет встречаться с ним. Она не желает, чтобы он видел ее в таком состоянии. Вы знаете, я уверена, что он был единственным мужчиной в ее жизни. Она слишком цельное существо, чтобы размениваться на остальных. Он никогда не был идеальным другом или партнером, но он был ее единственным мужчиной и, похоже, что именно поэтому она так за него переживает. Она все время говорила мне, что эти проклятые деньги сначала увели отца от нас, а потом изменили его характер, сделали его совсем другим. Мама до сих пор считает, что, если бы у отца не было денег, они бы продолжили мирную и спокойную жизнь в старой квартире, где они жили до начала девяностых. Однажды меня, когда я уже была взрослой, отвезла туда мама. Это был какой-то кошмар. Я вообще не понимаю, как можно жить в таких условиях. Кухня не больше шести метров, три маленькие комнатушки, потолки прямо над головой и очень маленькие туалет с ванной. Просто какие-то кукольные. Неужели люди могли так жить в этом вашем Советском Союзе?

– Многие не верили своему счастью, получая такие квартиры, – вспомнил Дронго. – Не забывайте, что во время войны было разрушено практически все жилищное хозяйство в европейской части страны. И людей переселяли из подвалов и коммуналок, из разрушенных строений и общежитий в собственные квартиры. Это были самые счастливые дни в их жизни.

– Не хотела бы я жить в такой стране, – буркнула Жанна, – не могу понять, как люди могут ностальгировать по подобному уродству.

– Это ностальгия по совсем иным временам, – возразил Дронго, – когда понятие совести еще не было так девальвировано, когда деньги не считались ни символом ума, ни символом успеха, когда книги были самым большим дефицитом, а человеческое общение – самой большой радостью. Нужно было жить тогда, чтобы все это понять. Но с позиций сегодняшнего дня, наверно, вы правы. Эти квартиры называли «хрущевками», и, конечно, сейчас они кажутся уродливыми созданиями той эпохи. Сколько нам ехать до поместья вашего отца?

– Часа два, не меньше, – сообщила Жанна.

– В таком случае у нас еще есть время, – сказал Дронго, посмотрев на соседний столик. Сидевший за ним Вейдеманис слышал каждое слово в их разговоре. Он понимающе кивнул. Туда придется отправиться на двух машинах, чтобы не пугать излишней опекой молодую женщину.

Эдгар поднялся и вышел из зала ресторана. У Дронго зазвонил телефон, он извинился и отошел от столика.

– Слушаю.

– За вами следят, – сообщил Эдгар, – второй столик слева. Пара, работающая под супругов. Они были и на вокзале.

Дронго покосился на лжесупругов.

– Спасибо, – поблагодарил он своего напарника, – я все понял. Мы берем такси и выезжаем в Милтон-Кейнс. Следуй за нами, но будь осторожен. Они могут проверить все гостиницы в городе и установить слежку за всеми «случайными» людьми.

Глава 8

Когда через час Смыкалов поднялся в свой кабинет, там его уже ждали Сидоряк и Руднев. Почему-то Самсон Михайлович был мрачен, словно его уже сняли с работы. И как-то не очень приветливо выдавил из себя:

– С назначением.

Он не поздравил, не сказал, что рад. Только два слова. Наверно, завидует, решил Илья Данилович. Пусть завидует. Оно и понятно. Его бывший сотрудник, молодой человек, которого он сам взял на работу, неожиданно становится его непосредственным начальником.

– Мы уже просмотрели все текущие дела, – сообщил Аркадий Николаевич, – думаю, что у нас никаких проблемных дел больше не осталось. Маргарита Акоповна отпечатает все нужные акты, и я подпишу их, как только они будут готовы. Все остальные вопросы можете решить с Самсоном Михайловичем, – он поднялся, пошел к дверям.

«Старик все-таки обиделся, – понял Смыкалов. – Непонятно, почему он обижается на меня. Я ему лично ничего не сделал».

У дверей Сидоряк остановился. Немного подумал, вернулся и протянул руку Рудневу:

– До свидания, Самсон. Теперь ты у нас остаешься на хозяйстве. Думаю, что ненадолго. Тебя они тоже скоро уберут. У нас слишком несовпадающие группы крови.

Руднев молча пожал ему руку. Затем Аркадий Николаевич с некоторым усилием, явно заметным, протянул руку Смыкалову.

– Ну что, Илья, теперь твое время. Командуй. Только учти, что тебе будет сложно. Время сейчас очень трудное, никто не знает, что с нами завтра будет. И с предприятием, и вообще со всей страной. Поэтому держись и не сдавайся. Сумеешь выстоять в ближайшие несколько месяцев – значит, хорошо. Не сумеешь… Значит, пойдете на дно вместе с Кирюхиным. Вас, конечно, не очень жалко, но не забывайте, что здесь работают почти две тысячи человек. Всегда думайте о них.

«Старый маразматик», – уже с нарастающим раздражением подумал Смыкалов, но ничего не ответил, а только пожал руку своему предшественнику.

Сидоряк вышел, в руках у него был тяжелый пакет с бумагами. Смыкалов услышал, как за дверью заплакала Маргарита Акоповна.

– Может, нужно предложить ему твою машину? – неожиданно спросил Руднев. – У него тяжелый пакет.