Педология: Утопия и реальность

Работники, пересидевшие на заседании (а заседают часто по 8–12 часов без перерыва), — если уходить нельзя, если надо слушать, проявлять активность, — как они реагируют на нарастающее утомление? Атмосфера заседания накаляется докрасна, голоса хрипнут от возбуждения, от «внепланового, добавочного озлобления» (отзвук раздражительной слабости), — шум в комнате утраивается, жестикулирующие руки все чаще с треском опускаются на столы и прочую мебель, мелкие части которой иногда приобретают к концу заседания способность летать по комнате. Там, где мозговому утомлению вовремя не дали выхода в покой, отдых, сон, — там прорывается добавочное возбуждение, раздражение — раздражительная слабость.

Если и на заседании нелегко уловить, какая часть возбуждения приходится на объективный материал дискуссии, какая — на долю утомления, — тем труднее субъективно разобраться в этом отдельному работнику. «Голова ведь работает, даже слегка возбужденно работает, — работоспособность налицо, даже нарастает, — отдыхать не хочется, ну и великолепно, могу сэкономить на этом. Очевидно, натренировался!»

Этот невежественный «тренаж», убийственный для культуры мозга, отучил бы человека «совсем» от сна, если бы, к счастью, наши горе-спортсмены наконец не попадали (понятно, поневоле) в лапы к психиатрам и невропатологам. Поведение, напоминающее побасенку о корове попа Якова, которую тот тренировал «на предмет» отвычки от еды и совсем было отучил ее от этого неэкономного занятия, если бы на беду дура-корова «нечаянно» не околела.

Мозговой работник, по неведению принимающий раздражительную слабость за повышенную работоспособность, живет на шпорах. Он подстегивает все свои силовые резервуары, использует все энергетические запасы нервной системы и приводит нервную клетку к состоянию непоправимого истощения, — когда вместо «количества» — функциональной слабости — создается уже патологическое «качество» — изменения самой ткани клетки. О ценности же такой «пришпоренной» мозговой продукции и говорить не приходится.

Таким образом нервная клетка постепенно разучается отдыхать, процессы утомления не возмещаются, работа поглощает уже самый творческий остов — стержневую ткань нервного аппарата, и утомление, через переутомление, превращается в нервно-мозговое истощение,дающее вскоре нарастающую инвалидность во всех областях умственной деятельности.

Вовремя отдыхать, зорко прослеживать субъективную и объективную границу утомления, за которую не следует переступать мозговой работе, — таково второе правило мозговой культуры.

Опасность недоучета явлений раздражительной слабости не исчерпывается чувством мнимого повышения работоспособности и дополнительной перегрузкой из-за этого. Она захватывает и ряд других ответственнейших областей поведения умственного работника.

Так, при первых стадиях возникновения раздражительной слабости могут появиться, в частности, симптомы обостренного полового возбуждения. Усиленная общая чувствительность работника при ослаблении задерживающихвозможностей и при понижении способности переключатьвозбуждение на нужные пути может превратиться в усиление половой чувствительности, в нарастающее половое влечение.

Это состояние, рождаясь при раздражительной слабости, особенно опасно именно в периодраздражительной слабости, так как излишние половые акты питаются в первую очередь как раз той энергетической зарядкой, которую всего больше надо сохранить для переутомленных нервных аппаратов.

Половым взвинчиванием утомленный «мозговик» пытается отвлечь себя от чувства изнеможения, от субъективного упадка, — и тем опаснее нарастание в такой период полового влечения. Результат этого — дополнительная растрата рабочих сил, с одной стороны, и сильный упадок самой половой активности — с другой стороны: половой акт в стадии раздражительной слабости биологически обходится гораздодороже обычного полового акта — не только по линии неврологической растраты, но и по утечкам непосредственно из секреторного фонда половых желез.

Еще одна огромная опасность раздражительной слабости заключается в повышенной наклонности заболевшего к наркотическим средствам: к вину, к бешеному самообкуриванию, к азартному и возбуждающему «досугу»: вино, табак — биологический наркотик; азарт и пр. — социальный наркотик.

Объясняется эта наркотическая тяга тем, что бессознательно, инстинктивно работник все же чувствует, как работоспособность его протекает под неким болезненным нажимом;поскольку естественных источников для этого нажима у него уже нет, он в состоянии продолжающегося возбуждения ищет искусственныхисточников укрепления рабочих сил и находит их в наркотиках.