Пегас, лев и кентавр

Над их головами что-то застучало. Афанасий, уже нашаривший горсть пнуфов, и Андрей, почти потянувший курок, одновременно вскинули головы. Казалось, большая ворона уселась на крышу и упорно долбит клювом жесть. Вскоре к большой вороне присоединились еще две. Первая ударяла громко, но редко. Две другие – быстро и торопливо. Удары клювов продолжались меньше минуты. Вначале замолчала большая ворона, а за ней и две мелких.

Они все еще смотрели в окно, когда мимо него навстречу прожекторам безмолвно пролетел человек в черном костюме, в котором Афанасий узнал охранника горного Карлсона. Из его спины косо торчала рукоять легкого топорика.

Яра закричала.

– Не вопи! Или ты снова переодеваешься? – полюбопытствовал Андрей.

Взглядом предупредив Афанасия, чтобы тот не совался, он поднял с пола его шнеппер, подошел к окну и стал смотреть вниз. Было видно, как по освещенной автостоянке наискось пробежала вначале одна маленькая фигурка, потом две, а потом сразу много. И опять что-то застучало, точно дятел бил по железу. Одна из фигурок упала, но сразу вскочила и, вздрагивая, как поплавок, стала отходить.

– Их две группы. Одна высадилась на крыше. Другая захватила подъезд. От лифтов мы отрезаны, – коротко сообщил Андрей Долбушину.

Держа под мышкой зонт, тот вошел в комнату и остановился у окна. После броска Яры зарядная закладка укатилась в коридор и больше ему не мешала. В правой руке у Долбушина был мобильник. Левой он прижимал к носу платок. Он пытался связаться с кем-нибудь из своего форта, но телефон молчал. Только потрескивал.

– Ну и ночь сегодня! Вначале пожаловал шныр. Теперь мясник Тилль притащился за зонтом, – угрюмо сказал Долбушин.

«Где же Родион? Если он сейчас сунется на Дельте – ему конец», – подумал Афанасий.

Вспомнив о шныре, зонт вопросительно потянулся к нему. Долбушин посмотрел на Афанасия и отнял от носа платок. Кровь уже остановилась.

– Я раздумал тебя убивать. Пусть это сделают берсерки, – сказал он задумчиво. – Кроме меня и Андрея, толковых бойцов здесь больше нет. На счету каждый стрелок из арбалета.

– Ласточки – это к дождю! – сквозь зубы процедил Андрей.

Мимо окна скользнули четыре гиелы. Шли они тесно, почти без разрыва, в построении – один-два-один. Две гиелы в центре и по одной страхующей вверху и внизу. Не такие быстрые, как пеги, и гораздо менее выносливые в продолжительном полете, гиелы превосходили пегов своей маневренностью. Афанасий прикинул, что четверка пегов никогда не прошла бы так слаженно в тесном пространстве между домами. В лучшем случае им пришлось бы лететь цепочкой и по одному.

Один из берсерков вскинул руку. Стальной шарик залип в стекле прямо напротив лица Долбушина. Другой берсерк подлетел так близко, что его гиела чиркнула по стене дома крылом. С силой ударил в стекло топориком и тотчас выстрелил из шнеппера в образовавшуюся трещину.

Афанасий перестал ощущать свою руку. Бицепс выше локтя был распорот прошедшим насквозь шариком. Крови он не видел, но чувствовал, что она стекает по коже внутри рукава.

– Странно, что их не перестреляли, – пробормотал Афанасий, соображая, где ему взять нож, чтобы разрезать рукав.

Долбушин оглянулся на него.

– Кого? И кто?

– Берсерков. В них же стреляла охрана с крыши! И не из шнепперов. Хоть одного можно было подранить.

– Их прикрывал сильный маг. Вот только где они его… – начал Долбушин и внезапно, круто повернувшись, вышел в коридор.

Несколькими мощными ударами расширив дыру в окне, Андрей остался дежурить у импровизированной бойницы. Некоторое время спустя берсерки попытались повторить налет, и уцелевшая часть стекла вновь покрылась крапинами от их шнепперов. Андрей ответил на четыре выстрела двумя – один раз из своего шнеппера, другой – из шнеппера Афанасия.

Яру ослепило вспышкой близко лопнувшего пнуфа. Когда она открыла глаза, седло одной из гиел было уже пустым, и гиела, шалея от неожиданной легкости, уже забирала в сторону проспекта.

– Штука хорошая, но я предпочитаю тяжелый арбалет. Там сразу видишь, когда попал. И никаких тебе вспышек – все четко, – буркнул Андрей.

Афанасий отыскал на столике маникюрные ножницы и пытался разрезать рукав в том месте, где его ударил стальной шарик. Ножницы были маленькие, неудобные, и толстая кожа куртки поддавалась плохо.

– Дай сюда! – велела Яра и стала ему помогать.

Кость оказалась не задета, но мякоть руки рассечена глубоко. Кровь шла обильно. То ли от кровопотери, то ли оттого, что он увидел свою рану, у Афанасия закружилась голова. Его стало подташнивать. Он опустился на ковер.

Яра присела с ним рядом на корточки. Фельдшер Уточкин у нее внутри уменьшился так, что его можно было накрыть ладонью. Искусственно созданная личность Полины съеживалась, как шагреневая кожа, и из-под нее все явственнее проглядывала прежняя Яра.

– Ты вспомнила ШНыр? – спросил Афанасий.

– Да, – ответила она совсем тихо.

– А… Ула?

Она едва заметно кивнула. У Афанасия снова закружилась голова.

– Вот и ладушки! – Афанасий толчком встал, покачнулся, восстанавливая равновесие, и выглянул в коридор.