Пейтон Эмберг

В Уортингтоне пляж заменяла покрытая цементом небольшая площадка у мелкого, по колено, бассейна, а парк — низкорослые деревца, покрывавшиеся летом несколькими листочками, которым хватило бы места в кармане куртки. По словам старожилов, несколько десятилетий назад на улицах росли мощные вязы, но они высохли, и их выкорчевали один за другим. Однако в это не верилось — небо над Уортингтоном даже в солнечную погоду было вечно затянуто сизой, унылой дымкой. Зимой на улицах городка лежал грязный, покрытый копотью снег, а весенняя грязь сменялась трещинами в земле и коричневатой въедливой пылью.

Окруженный лентами автострад с мрачными виадуками и серыми, неприглядными эстакадами, Уортингтон с двумя соседними городками походил на затерянный мир из фантастической повести.

Пейтон добралась до дому только к полуночи. Дом, ничем не отличавшийся от соседних, был таким же старым, раздутым и покосившимся. С крыши угрожающе свисали сосульки, которые днем, когда чуть припекало солнце, падали вниз с оглушительным грохотом. Крыльцо было завалено снегом, покрытым твердой осклизлой коркой. На крыльце размещались две двери со звонками-трещотками, а над ним высилась покосившаяся фигура пучеглазого Санта-Клауса, по виду находившегося в подпитии, изготовленная из пластика к Рождеству сыном соседей, успевшим отсидеть, как и Донни. Одна дверь вела на второй этаж в квартиру матери Пейтон; за другой дверью, внизу, жили соседи.

В прихожей Пейтон встретило тиканье ходиков. В квартире были и другие часы — электронный будильник с музыкой, из которого могли литься в нужное время мелодии американских народных песен: «Она пошла в горы», + Пирог и пудинг», «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско». В полночь часы наигрывали «Yesterday».

Нелл не спала. Она сидела на диване, подобрав ноги, и смотрела ток-шоу по телевизору. Пол-экрана занимала огромная птица, пожиравшая один за другим неочищенные бананы из рук худого, как щепка, чернявого человека, у ног которого стояла большая корзина с фруктами, видно, уже изрядно опустошенная.

— Этот казуар — потомок давно вымерших динозавров, — уверял телеведущего владелец редкостной птицы. — Взгляните на его лапы. Он может бежать со скоростью тридцать две мили в час.

Казуар наклонился, вытащил из корзины большой оранжевый апельсин и целиком проглотил его.

— Я думала, ты уже спишь, — произнесла Пейтон, снимая пальто.

— Мне не до сна, — ответила Нелл жалобным голосом. — Как назло, разболелся зуб. Придется снова идти к дантисту. Не приведи бог, опять попадется какой-нибудь вертопрах. В прошлый раз, когда я была у врача — совсем забыла тебе рассказать — этот хлыщ, заглядывая мне в рот, умудрился шлепнуть по попке подававшую ему какой-то крючок пышнотелую ассистентку.

— И ты не возмутилась?

— Не хочу говорить об этом. Как вспомню, так мурашки по телу бегают. — Голос Нелл напоминал голос актрисы времен кино тридцатых годов, однако она искренне полагала, что так и должен говорить благовоспитанный человек. — Дорогая, — продолжила Нелл, — принеси мне, пожалуйста, настольную лампу, которую мне подарил Пол Майлс, председатель правления «Лорс Индастри».

— Ma, почему ты не скажешь просто: «Принеси мне настольную лампу»?

— Неужели ты завидуешь матери, которая в молодости вращалась в изысканном обществе?

— Ma, ты примешь лекарство?

— Пожалуй, — Нелл спихнула с дивана одну из своих собак, здоровенного пса, ответившего ей укоризненным взглядом. — А как ты провела вечер? Славно повеселилась?

— Придется снова напомнить тебе о зубах. Я познакомилась в баре с дантистом. Приятный парень. Он пригласил меня завтра поужинать.

— Если ты подцепишь его, он может бесплатно заменить тебе передние зубы. Может, он займется и мной?

— Ma!

— Дантист — не так плохо, — продолжала рассуждать Нелл. — У дантистов пациенты не умирают. Правда, жаль, что твой знакомый не хирург-косметолог. — Нелл копила деньги на подтяжку лица и удаление жировых отложений. Ей было шестьдесят пять. Она родила Пейтон последней — в сорок два года. Первой родилась Кэти, жившая теперь во Флориде и растившая с мужем двоих детей. За ней появилась Бренда, ставшая медиком и работавшая в водолечебнице, находившейся в Колорадо. Третьим в семье ребенком был Донни, который теперь лечился от наркозависимости в специализированном диспансере, расположенном в Висконсине. Никто из них не приехал на Рождество, что было простительно лишь для Донни, и Нелл долго ворчала, коря дочерей, забывших про мать, не пожалевшую сил и здоровья для их воспитания.

— Тебе давно пора замуж, — продолжила Нелл. — А дантист — хорошая партия. Сколько ему?

— Не знаю. На вид около тридцати.

— А он не женат? Узнай обязательно. А где он живет?

— Знаю только, что он не здешний. Приехал на симпозиум, пробудет в Бостоне еще несколько дней.