Пейтон Эмберг

— В свое время я училась на архитектора-декоратора, — произнесла Грейс, — но так и не прошла курс до конца, и когда мы строили этот дом, я декоратора наняла. Тогда мне его работа понравилась, но теперь я бы кое-что переделала.

— Но у вас и так все прекрасно, — сказала Пейтон, вздохнув. — Красивая мебель, бильярд…

— Этот бильярд легко переоборудовать в стол для пинг-понга. При нынешнем ритме жизни спорт просто необходим. У нас есть и гимнастический зал, а его можно переоборудовать в сауну. Помещение нагревается за сорок минут. Правда, сейчас джакузи в ремонте.

— У вас просто великолепно! — восхищенно сказала Пейтон.

— Будет еще лучше. У меня есть кое-какие идеи. К тому же надо шагать в ногу со временем. Кое-что из мебели следует заменить…

— А куда вы денете старую? — Пейтон не могла представить себе, как можно менять на вид совершенно новую мебель.

Нелл избавлялась от старой лишь в исключительных случаях, когда что-то из обстановки разваливалось на части, которые было не сколотить. Только тогда рухлядь выбрасывали на свалку. Считалось удачей, если что-то можно было продать старьевщику.

— Мама, — вмешался Барри, — о своих намерениях ты расскажешь потом. Я хочу показать Пейтон свою комнату.

В спальню Барри, размещавшуюся на третьем этаже, поднялись на лифте. После того как Барри переехал в университетское общежитие, Грейс ничего не меняла в комнате, и в ней там и сям лежали мячи, бейсбольные биты, клюшки для гольфа, вратарские перчатки, спортивные шапочки. Письменный стол был занят компьютером, а на тумбочке стоял цветной телевизор. Комната повзрослевшего отпрыска богатых родителей.

Пейтон казалось, что Эмберги живут на вершине высоченной горы, у подножия которой она бродила всю жизнь без надежды подняться на недоступную высоту. Неужели теперь и она будет жить на вершине?

Оставшись с Пейтон вдвоем, Барри сел в кресло, расстегнул молнию на ширинке и извлек из трусов возбужденный пенис. Однако едва Пейтон пристроилась, из-за двери послышался голос Грейс:

— Чем вы здесь занимаетесь? — Она, видимо, рассудила, что парочка, оставшись наедине, не станет понапрасну время терять. Но если глядишь, как в воду, зачем являться в самый неподходящий момент?

— Я рассказываю Пейтон о своих спортивных успехах, — запинаясь, ответил Барри, поспешно застегивая ширинку.

— Пейтон, — сказала Грейс, войдя в комнату, — у меня масса одежды, которая мне больше не пригодится: платья, костюмы, юбки. Обычно такую одежду я отдаю благотворительным обществам. Может, вы себе что-нибудь отберете? Почти все новое, некоторые вещи я вообще ни разу не надевала.

— Спасибо, — сказала Пейтон.

— Надеюсь, я вас не обидела. — Грейс натянуто улыбнулась. — А ты, Барри, можешь идти. Присоединись к Леонарду. Он смотрит какую-то спортивную передачу.

— Вы меня ничуть не обидели, — продолжила Пейтон. — Я часто покупаю одежду на распродаже.

— Моя одежда, полагаю, получше. Пойдемте, посмотрите.

У Пейтон разбежались глаза: строгие костюмы, шерстяные платья, цветастые юбки, красивые свитера. И все и в самом деле как новое. Такой дорогой, элегантной одежды ей носить сроду не доводилось.

— А разве Белинде эти вещи не пригодятся? — спросила Пейтон.

— Белинда и свое добро не знает куда девать. Если вам что-то понравится, прошу вас, возьмите. Барри будет приятно, если вы приоденетесь.

Пейтон вспомнила наставление Нелл, из которого выходило, что Барри вряд ли обращает внимание на одежду. Высокая грудь и аппетитная попка — вот что его прельщает. Наверное, так и есть, иначе он не стал бы ухаживать за девицей, одетой в купленную на распродаже потертую шубку, сшитую из кусочков лисьего меха, давно превратившуюся в пальто на рыбьем меху.

В гостиной Барри и Леонард, хрустя чипсами, смотрели по телевизору спортивную передачу. Неожиданно Барри вскричал, подскочив в кресле, словно его ужалили:

— Ты видел? Видел? Какой подлый прием!

— Вроде и в самом деле, — невозмутимо проговорил Леонард. — Посмотрим, сейчас будет повтор.

Не заинтересовавшись неспортивным приемом, Пейтон пошла на кухню, оставив на спинке кресла отобранный ею из предложенных ей вещей красивый шерстяной свитер, отделанный синелью и сутажом.

Грейс занималась стряпней. Она окончила кулинарные курсы и считала себя опытным кулинаром. Перед ней в большом блюде лежала горка куриных грудок, которые следовало отбить, обвалять в сухарях, обжарить и, наконец, обмазать сливочным сыром.

— Если вы разрешите, я помогу вам, — сказала Пейтон.

— Ну что ж, тогда помойте латук и приготовьте салат, — милостиво ответила Грейс.

— Будет лучше, если вы нарежете помидоры на четвертинки, — сказала она через пять минут, деланно улыбнувшись. — А потом достаньте из буфета синее блюдо, в нем донышки артишоков. Я вам покажу, как отделить съедобную мякоть.

Пейтон стало не по себе. В доме Грейс она чувствовала себя чужой, посторонней, и даже присутствие Барри не притупляло это гнетущее, неприятное чувство.