Пейтон-Плейс

В двадцать пять лет Лесли решил жениться на Элизабет Фаллер — высокой, стройной девушке аристократического вида. К тому времени, когда Лесли принял решение жениться на Элизабет она уже год была обручена с Сетом Басвеллом. Количество и размер препятствий между Лесли и Элизабет вызвали бы интерес у любого человека, который любит участвовать в состязаниях, заранее зная, что победит — а Лесли знал, что победит Лесли понял это сразу как только взглянул на милую, молодую и гибкую, как зеленая ивовая ветвь, Элизабет Препятствиями можно было назвать ее семью, Сета, семью Сета и семью Харрингтона. Среди них не было ни одного человека, который считал бы, что женитьба на Элизабет — разумное решение со стороны Лесли. Он победил их всех, выиграл Элизабет и, менее чем за десять лет, свел ее в могилу. За восемь лет у Элизабет Харрингтон было восемь выкидышей на третьем месяце беременности, и после каждого выкидыша д-р Мэтью Свейн и несколько бостонских специалистов, к которым Лесли таскал свою слабую, измученную жену, говорили Лесли, что она не сможет выносить следующего. Это невозможно, говорили они, чтобы Элизабет выносила ребенка весь срок, и никто из них не понимал, что, говоря это «невозможно», они превращали для Лесли желание иметь сына и наследника в навязчивую идею. Когда Элизабет забеременела на девятом году замужества, Лесли нанял в Уайт-Ривер доктора и двух сестер. Эти три человека переехали в дом Харрингтона, уложили Элизабет в постель и продержали ее там ровно девять месяцев. Родив черноволосого сына с красной мордашкой, весом в девять с половиной фунтов, Элизабет прожила ровно столько, чтобы один раз услышать его плач. Она умерла через несколько минут после того, как сестра из Уайт-Ривер помыла ребенка и уложила его рядом с матерью. Первый раз взяв сына на руки, Лесли торжествовал, как никогда раньше в своей жизни, и его не приводила в ужас мысль о том, что на этот раз препятствием на пути к его желанию была его жена.

Шли годы, Лесли продолжал быть «боссом» своей фабрики и своего города, но он не был «боссом» для сына. И это тоже было его собственным выбором. Ему доставляло удовольствие видеть в Родни свое отражение.

— Смышленый пацан, — часто говорил Лесли, — и в нем нет ничего от этих хиляков Фаллеров.

Тут Лесли Харрингтон сильно ошибался — Родни был слаб, и слаб настолько сильно, насколько может быть слаб человек, окруженный со всех сторон непробиваемой защитой. Родни никогда не надо было быть сильным, сила всегда была вокруг него, и она всегда была готова защитить его и отгородить от возможной опасности. Не было в Родни и отцовского желания одерживать верх. Конечно, ему очень нравилось побеждать, но не настолько, чтобы он ради этого вступал в борьбу, тем более с соперниками своей комплекции. Еще до того, как Родни исполнилось десять, он понял: чтобы победить, не стоит прикладывать усилий, — он и без этого всегда получал от отца все, что хотел. Ему просто надо было попросить или, позднее, протянуть руку, и желаемое становилось его. Однако Родни был не дурак. Он придерживался определенной линии и понимал, что должен угождать отцу особенно когда это требовало жертв с его стороны. Так, когда он был младше и отец хотел, чтобы Родни общался с «хорошими» детьми, он так и делал. Ему было все равно. Он мог быть королем где угодно. И позднее, когда отец захотел, чтобы он поехал в Нью-Хэмптон Родни подчинился. Он так и так ненавидел школу, и ему было все равно, куда ехать. Когда же его исключили Родни не боялся вернуться домой и посмотреть в глаза отцу.

— Меня выгнали, па, — сказал он.

— Черт возьми, за что?

— Наверное, из-за выпивки и девчонок.

— Бог ты мой!

Лесли тут же отправился к директору школы в Нью-Хэмптоне и высказал ему все, что он думает о школе, в которой запрещают молодому парню немного перебеситься.

— Я плачу вам за то, чтобы вы преподали ему несколько академических курсов, — орал Лесли, — а не за то, чтобы вас волновало чем он занимается в свободное время. Об этом буду волноваться я.

Но Лесли никогда не был тем, кто волнуется. Это глупо и невыгодно. Он, конечно же, никогда не волновался за своего сына, так как Родни не мог вляпаться туда, откуда бы его не смог вытащить отец. Для молодого, здорового парня естественно иногда попадать в затруднительные ситуации. Лесли часто говорил, что он не дал бы и пяти центов за парня, который не попадает время от времени в переделку. Его сын был нормальным, здоровым, симпатичным, и у них были прекрасные отношения. Они были приятелями и, раз уж они относились друг к другу как друзья, их, естественно, не связывали отношения «отец — сын».

— Держать под каблуком — это для женщин, — часто говорил Лесли своему сыну, и Родни с малых лет научился любить свою жизнь в доме на Каштановой улице, в котором не было женщин.

По всем этим причинам к шестнадцати годам Родни меньше всего боялся своего отца. Спросить Бетти Андерсон о том, что скажет его отец, когда узнает, в каком она положении, подтолкнул Родни не страх, а любопытство.