Пейзаж с бурей и двумя влюбленными

Она вновь повернулась, чтобы идти, но Доменик подбежал к ней и схватил за руку.

— Ты... ты... — он искал и не находил слова, которым мог бы ударить, унизить ее. — Ты такая же дрянь, как эта водоплавающая шлюха! Готова путаться с первым, кто позовет!

Резким движением — она сама не ожидала от себя такой прыти — Женевьева залепила ему пощечину и пыталась ударить еще раз, но Доменик перехватил ее руку. Женевьева попыталась ударить его другой рукой, парень схватил и ее. Некоторое время они боролись, потом гнев Женевьевы немного схлынул, и желание немедленно отомстить за нанесенное оскорбление ослабело.

— Отпусти меня, — глухим голосом сказала она.

Доменик немедленно выпустил ее руки. Не сказав ему больше ни слова, девушка повернулась и пошла прочь. Она не помнила, как блуждала по дорожкам парка, как вышла к замку, добралась до своей комнаты и рухнула в постель. Она лежала без сил, без мыслей, заполненная каким-то глухим отчаянием.

Внезапно она услышала легкий стук и почти сразу — звук открываемой двери. Меньше всего она сейчас хотела бы кого-то видеть. Женевьева решила притвориться спящей. Тут она услышала голос Шарлотты:

— Ты спишь? Да?

Нет, Шарлотте она не могла отказать во внимании. Женевьева села на постели, делая вид, что только что проснулась.

— О, я тебя разбудила! — воскликнула скульптор. — Извини!

— Я немного задремала — устала, наверно, — с фальшивым оживлением принялась объяснять Женевьева. — Много занималась сегодня. Но я уже выспалась. Давай я зажгу свет.

— Нет, не надо. Давай посидим в темноте, — попросила Шарлотта. Женевьева охотно согласилась — ей вовсе не хотелось, чтобы подруга видела ее сейчас.

Шарлотта сказала “посидим”, однако сама не села, а пошла по комнате, задумчиво трогая руками попадавшиеся по дороге вещи. Женевьева уже некоторое время назад заметила у нее такую привычку: Шарлотте нравилось ощупывать, гладить предметы, ощущать материал, из которого они сделаны.

— Бедняга Лоуренс! — внезапно заговорила Шарлотта, не переставая ходить. — Не успел он уехать, как его возлюбленная перебежала к другому. Несчастный Брэндшоу! Мало того, что он сидел всю ночь, делая расчеты, которые должна была сделать Жоржетта, так она его даже не проводила! Разве не смешно?

— По-моему, совсем не смешно, — заметила Женевьева. — Я видела мистера Брэндшоу утром, когда он уезжал. Ты знаешь, мне стало его жалко.

— Жалко? — с живостью переспросила Шарлотта. Слова Женевьевы, как видно, поразили ее, потому что она прекратила свое кружение по комнате и остановилась. — Тебе стало жалко Лоуренса? Не правда ли, это удивительно, что такой человек — герой, супермен — может внушать жалость?

— Жалость может внушать любой человек, — пожала плечами Женевьева. — Каждый может заболеть, с ним может случиться несчастье...

— Ты знаешь — мне тоже стало его жалко, — призналась Шарлотта. Видно было, что она не слушает Женевьеву. — Он вдруг показался мне беспомощным и, как ни странно, плохо приспособленным к жизни. Мне кажется, он боится людей, не понимает их — и уходит от них в океан, пытается защититься найденным там богатством, каратэ, невозмутимостью. Он чем-то похож на ребенка, на большого ребенка. Он из тех людей, которые хорошо знают, что надо делать в чрезвычайной ситуации, и теряются в обыденной жизни. И еще — он в душе поэт, но стыдится этого и скрывает ото всех, даже от себя.

“Но от тебя он не смог этого скрыть”, — подумала Женевьева, поражаясь проницательности подруги. Кажется, она уже знала причину этой проницательности, этой чуткости к чужой душе. Если так — она готова была позавидовать Шарлотте.

Они еще поговорили о Лоуренсе, о других обитателях замка. Женевьева рассказала о своей сегодняшней встрече с Камиллой, о посещении мастерской Вернона — хотя умолчала о пейзаже с бурей.

— Я давно не была у Филиппа, — заметила Шарлотта. — Да и своя работа что-то не идет уже несколько дней. Не знаю, в чем дело. Все валится из рук. Ты знаешь, я с нетерпением жду этого похода в горы. Наверное, я слишком много работала в последнее время, и мне надо сменить обстановку. Вот вернется Лоуренс, и пойдем. Ему, мне кажется, тоже лучше будет отдохнуть от своей красавицы Жоржетты.