Пейзаж с падением Икара

Я позвонил дяде Ване и рассказал о своей находке. Молча выслушав меня, он ответил лишь: «через час буду», – и через пятьдесят восемь минут уже стучал в мою дверь.

***

 Первым делом мы наведались в фирму, поставляющую пиломатериалы. Сначала нас даже пускать на порог не хотели, но наглость дяди оказалась прочнее хамства охранников.

Секретарша в приемной была похожа на манекен с витрины. Пока мы ждали, она, кажется, ни разу не моргнула. И голова ее вертелась отдельно от туловища, словно на шарнире. Предупредив босса о нашем приходе, она сказала:

– Pouvez entrer, monsieur? – почему-то она решила, что мы французы (или, может, это она – француженка?).

Мы не стали ее переубеждать и, помешкав у двери, вошли в кабинет. Внутри пахло пылью, я чихнул. Свет придорожного фонаря пробивался сквозь створки жалюзи и ровными желтыми полосами наискосок ложился на паркетный пол.

В углу за столом сидел старик и листал пожелтевшую газету. На стене за его спиной на специальных штативах располагались клинки, сотни клинков – от охотничьих ножей до самурайских мечей.

– Добрый вечер, – сказал я.

Старик поднял на нас взгляд. Сквозь толстые линзы очков глаза его казались огромными, какими-то рыбьими, смотрящими в упор.

– Вы кто такие?

– Мы… мы пришли проконсультироваться.

– По поводу?

– У нас есть накладная…

– Две.

– Что?

– Я сказал: две.

Мы с дядей переглянулись.

– Прошу прощения, – сказал я. – Я не совсем понимаю: чего «две»?

– У вас две минуты. Время пошло, – он перевернул песочные часы и постучал по ним карандашом. – Говорите – чего надо, и выметайтесь.

Я достал из кармана сложенный вчетверо листок и протянул ему. Он включил настольную лампу (такую яркую, что я прикрыл глаза ладонью) и пробежался глазами по цифрам (зрачки его комически забегали влево-вправо-влево-вправо). Потом посмотрел на нас:

– Вы кто такие вообще? Откуда это у вас? Это конфиденциальный документ.

– Он принадлежал моему отцу. Я хотел узнать о нем поподробнее.

– Ах ты собака! – ни с того ни с сего заорал старик. – Он еще смеет огрызаться! Да я тебя железным прутом выпорю, ржавым гвоздем искорябаю, глаза тебе выцарапаю!

– Простите, это вы мне? Но…

– Молчать, собака! – гаркнул старик, лицо его как-то неестественно задергалось. Он явно был не в себе: – Больше я тебя не побью по той простой причине, что ты уже битый. Держи ключ!

– Какой ключ? О чем вы? С вами все в порядке?

– Держи ключ, собака, а то я тебе голову им размозжу.

– Уходим. Он псих, – прошептал дядя Ваня. Обычно люди, хамившие ему, сразу получали апперкот, но бешеный старик, похоже, умудрился напугать и его.

Я схватил накладную и, процедив «спасибо», стал отступать к выходу. Дядя – за мной. Когда мы дошли до двери, за спиной вдруг раздался хохот, – сначала сдавленный, но нарастающий. Мы даже замерли на мгновение, потому что смех был не злой, а очень добродушный.

– Постойте, друзья! Ха-ха! Стойте!

Мы переглянулись.

– Видели бы вы свои лица! – сказал старик и скорчил гримасу испуга, изображая нас.

– Что все это значит? – спросил я.

– Диккенс! – хохоча, ответил он. Мы ждали, пока он пояснит, но он продолжал беззаботно смеяться.

– О чем вы?

– Диккенс! «Лавка древностей»! Вы читали?

– При чем тут это?

– Скажите – читали или нет?

– В юности – да. Но не до конца. Он ужасно сентиментальный.

Старик снял огромные очки, отчего лицо его преобразилось – стало открытым, спокойным. Он вытер слезы и несколько раз глубоко вздохнул.

– О-о-ох. Я играю в местном театре. Мы готовим постановку.

– И кого вы там играете – злобного карлика?

– Вот именно! Я играю Квилпа! – он указал на стол. То, что я сперва принял за пожелтевшую газету, оказалось сценарием пьесы «Лавка древностей». – Извините. Эти реплики с угрозами, они принадлежат Квилпу.

– Так вы репетировали? – спросил дядя Ваня.

– Да. Сожалею, но вы стали жертвами моей великолепнейшей актерской игры! Еще раз извините, что я так внезапно на вас заорал. Просто хотелось, знаете ли, отточить образ своего героя на незнакомых людях. Я очень серьезно отношусь к своей роли – всегда пытаюсь не «сыграть», а «прожить» персонажа. Однажды мне довелось выйти на сцену МХТ. У меня была маленькая роль – я играл дерево – но я сыграл так, что зрители плакали, потому что мне удалось показать весь спектр страданий березы, которую сейчас спилят. Эх, да-а-а, было время. Ну да ладно… Скажите, вы правда поверили, что я злой и страшный?

– Н-ну… да.

Он удовлетворенно кивнул и протянул сухую руку.

– Теперь – дайте-ка накладную.

Еще минуту он водил пальцем по строчкам с цифрами, потом щелкнул карандашом по селектору:

– Лида. Принеси мне, пожалуйста, расшифровку транзакции номер один-три-один-три-шесть-семь.

«Да, Иван Сергеевич», – послышалось из динамика.