Пейзажи этого края. Том 1

Судя по всему, про «второе дело» Ленька говорить передумал. Разве он не сказал про себя, что «не дурак» и соображает, что к чему? Из-за этого «не дурак» он иногда поступает неправильно. Не надо было торопить. Получается не быстрее, а наоборот. Если бы не предложил выступить на собрании, то он, может, и рассказал бы про это свое «второе дело». Ильхама он не видел три года, только что встретились после долгого перерыва – надо ли было так напирать на него? Ну, уж в такое бурное время живем!

– Ну ладно.

Ильхам вышел. Проходя мимо дома Ульхан, он заметил жену Кутлукжана, толстую Пашахан, выходящую из ворот.

– Сестра Пашахан! Ходили навестить сестру Ульхан?

– А, я? Да. То есть хотела взять у нее кое-что, ну и заодно… – обычно искусная в речах Пашахан, похоже, растерялась.

– Ну и как там наша сестра Ульхан?

– Все хорошо… То есть не очень…

Ильхам внимательно посмотрел на Пашахан. Сегодня вечером собрание, так что зайти проведать Ульхан он не успеет…

Глава четвертая

О том, как Ильхам в детстве испортил товар Кутлукжану

О веселье на сельском собрании и потере рабочего времени

Очень много «почему»

Почему Кутлукжан стал секретарем вместо Лисиди? Почему Жаим не хочет быть бригадиром, а Муса ведет себя так нагло и беззастенчиво? Почему этот Майсум, начальник отдела, в прошлом году приезжавший проверять работу Лисиди, вдруг за одну ночь стал советским эмигрантом? Почему Леньку арестовали, отпустили, но до сих пор не хотят признать невиновным? Почему Малихан приходила к нему «вести работу»? Почему Ленька хотел сказать про «второе дело», но не сказал? Почему Пашахан вышла от Ульхан в таком смятении? Почему Кутлукжан в коммуне перед Чжао Чжихэном показывал свою неприязнь, чуть ли не ненависть к Ульхан, а Пашахан пошла ее проведать? Почему ночью тридцатого апреля там была повозка Тайвайку? Почему именно в этот момент прорвало дамбу большого арыка? Кто все-таки увел Исмадина? и где он сейчас? Почему уехал старый Ван, и почему нервничает Тайвайку?

Почему эти двое в высоких ботинках – муж и жена – вызывают такое неприятие у Тайвайку, а с Кутлукжаном, наоборот, так хорошо поладили?..

На собрании ячейки большой бригады Ильхам не переставал думать об этих вещах; еще и суток не прошло, как он вернулся, он еще даже не приступил к работе, а в голове крутилось столько вопросов.

В партийной ячейке Патриотической большой бригады было пять человек. Кроме Кутлукжана и Лисиди в нее входили еще Дауд, Мумин и Санир. Дауд был кузнецом, работал с железом уже несколько десятков лет, так что у него даже кожа почернела, и пахло от него всегда окалиной. Его крепкие мускулистые руки тоже были словно из железа выкованы. Мумин – член ирригационного комитета большой бригады, седой уже, но крепкий и бодрый. Санир – начальница Девятой бригады и председатель женского комитета большой бригады, прямая и за словом в карман не полезет, с охрипшим голосом. Этим вечером Лисиди не было, но с Ильхамом вместе было как раз пятеро. В комнате для заседаний ячейки Кутлукжан сидел на единственном стуле со спинкой и вел собрание; на рабочем столе перед ним горела переносная лампа, поэтому его лицо было освещено снизу и выглядело строгим, даже, пожалуй, мрачным. Ильхам, Дауд и Мумин втроем поместились на длинной скамейке. Санир, не привыкшая сидеть высоко, нашла кусок доски и скрестив ноги уселась на полу, ниже, чем остальные. Председательствовавший Кутлукжан держал длительную речь. В начале ее он поприветствовал вернувшегося в родные края и вливающегося в работу большой бригады Ильхама. Затем сообщил мнение парткома коммуны относительно отмены «комендантского часа».