Пехота

— Немец, не собирайся, ты тут остаешься.

— Какова? Я тоже кофе хочу.

— Такова, шо у тебя перегар.

— Разве?

— Я принесу тебе кофе, нехуй там дышать.

Вся остальная ватага двинула внутрь. Там было жарко, бегала кошка и, наверное, имелся кофе. На столе валялась какая-то хуйня, похожая на прицел и отвертки (ачумєлиє ручкі с Тімуром Кізяковим, блін. Ясно, стрілять вони можуть походу тільки пріблізітєльно).

Я сразу раскрыл карты и смолчал только про то, что наша БРка к ним не имеет никакого отношения.

Терпеливо выслушав ни разу не бородатую шутку на тему «Перевели с разведки в пехоту», я продолжил. Командир был обычной пехотной залупой, троллил, как полагается, но сохранял серьезность:

— Так шо, будем Докуч штурмовать? Мы готовы. Тока бэха не заводится.

— Не, не штурмовать.

Дальше сценарий уходил на вилку. Надо было или сказать, что у нас, суровых рыцарей горки и АКМа, нет беспилотника, который смог бы висеть сверху и докладывать обстановку … или… блин, я не могу сказать, шо нет коптера … сука.

Взяв в руку хуйню со стола непонятного армейского цвета, я твердо добавил:

— У нас отдельные задачи.

«Ковбой» заржал, а Танцор улыбнулся уголками губ (чєрті, блін).

В это время как раз закипел чайник.

(Як же його позивний?… Борман… нє… Лютер… нє… блін.)

— Пацаны, а що там кофе, которым вы угрожали? Есть нерастворимый?

— Да, «Львівська», зелена. Мартин, сделай кофе. (О, сука! Мартін!)

— Мартін, мені два сахара.

— Мені один, — сказал Воркута.

— Мені три, — сказал Келим.

— Я не буду, — сказал малый.

— И чай с двумя сахарами водиле. Можно в одноразовый стаканчик.

Церемония совместного кофепития на войне — это таинство, которое трудно описать или передать. Там надо присутствовать.

Мы тыкали пальцами в планшет, курили и хлебали кофе, говорили цифрами и аббревиатурами, снова курили и думали, как лучше сделать.

Изначально почему-то командир и Мартин решили, что они идут с нами, и пришлось напустить туману про «вы шо», «нет, конечно», «вы ж понимаете». Мне они не мешали, просто вдруг шо, то пизды получат все.

— Пацани, а у вас ті хуйні, шо надворі накриті пльонкой стоять, стріляють? — Я старался сохранить серьезное выражение лица.

— Мы не смотрели еще с лета, — парировал Мартин.

— А як ми шось побачимо, то ви б змогли заглянуть і, єслі стріляють, накидать з «сапога» осюда, осюда чи осюда? — я тыкал пальцами по планшету, а они, нависнув друг над другом, следили за движениями.

— В последнюю точку не достаем.

— Ага, принял. Мы, кароче, пойдем, рацию дадите?

— О, это по Мартина части, я командир роты.

— Але добрий командир, якщо ПАГ самі ремонтуєте, — вмешался в разговор Воркута.

Что такое ПАГ, я не знал, но по улыбке пехотинцев понял, что Воркута сказал что-то правильное и, дабы не выглядеть глупо, заржал вместе с ними.

Еще раз покурив на улице, мы одели рюкзаки, каски, поправили зброю, попрыгали и половили завистливые взгляды личного состава КСП, от чего наши лица приняли форму «Я їбав — я воював».

Эта забава очень понравилась малому, который был просто в восторге оттого, что можно колотить понты перед взрослыми дядьками. Понтов не колотил только Немец, он нашел себе «друга» и они затеяли обмен гаечными ключами у кузова машины. Это такая традиция водил и мехводов на войне.

Ко мне подошел Мартин и протянул рацию:

— На, заряжена.

— Мартин, дай и цифры на всякий случай.

— Я не знаю на сегодня…

— Та не, номер телефона.

— А, записывай. Ноль девяносто пять…

— Ага. Ну, вдруг шо, я маякну.

Воркута первый, я за ним, и дальше по порядку мы нырнули в осыпавшуюся зеленку. Ландшафт позволял идти достаточно быстро, и мы без приключений подобрались к «району проведення операції». Дальше рутинная поисковая работа и аккуратные перемещения между кущами. Место лежки сепаров мы нашли через два с половиной часа. Судя по всему, тут давненько никого не было. Остались только окурки, обертки от конфет, 2 выкопанные ячейки и палочка в земле с горизонтальными насечками:

— Вони шось корєктірували отсюда. Давайте по кругу розсрєдоточтесь. Воркута, давай гранати і нитку.

Десять минут нехитрых танцев в четыре руки и незаметные растяжки заняли свои места в сепарской лёжке.

— Ідьомте.

Понимание того, что день прошел даром, угнетало. Не по приколу было ехать за тридевять земель ради трех гранат. Мы остановились покурить, и я достал планшет. Когда последняя сигарета затушилась, а бычок был аккуратно спрятан в траве, предложил план:

— Пацики, тут до сєпарской лінії один і пять кеме. Може, сходимо, срисуєм шось і дамо піхоті коордінати, шоб в’єбали?

— Вони ж не попадуть нікуди!

— Ну, зато в’єбуть громко. Так шо йдем.

Я знал, как «зажечь разведчиков», и добавил:

— Єслі когось пиздонем — трофєї наші.

Последняя реплика воодушевила группу, и мы свернули с маршрута влево.

Сначала Воркута, потом я, потом малый и последний Келим с лязгающим пулеметом…

Пехота

— Пацаны, а що там кофе, которым вы угрожали? Таки есть нерастворимый? — Сайгон понял, что со своими «отдельными задачами» как-то смешно получилось. Как всегда, впрочем.

— Да «Львівська», зелена. Мартин, сделай кофе, — командир вернулся к серьезности.