Пекло

К сожалению, все расчеты капитана пошли коту под хвост. Гранаты угодили в цель и взорвались, только эффект от их попадания оказался совершенно противоположным. Взрывная волна не сдвинула плазмодемона ни на шаг, а пламя и вовсе придало ему сил. Он не восстановил их в прежнем объеме, но засиял от этих «инъекций» гораздо ярче.

Засиял и рванул по воздуху прямиком к Гробику.

– Беги к воде и ныряй! – вновь крикнул я ему, помогая подняться захлебывающемуся кашлем Бледному. Изо рта у него шла кровь, и выглядел он откровенно дерьмово. – Беги, не стой! Беги-и-и!..

Отбросив разряженный гранатомет, Гробик снова схватился за дробовик, перебежал на другую сторону дороги и выстрелил. Затем сошел с нее, отбежал на несколько шагов и опять выстрелил. Потом еще отбежал и выстрелил… И еще…

С тем же успехом капитан мог бы отступать к насосной будке. Но он, наоборот, уходил от нее по берегу все дальше и приближался к воде постепенно. Гробик выполнял мой приказ, но, прежде чем сигануть в Чучуйку, он хотел отвлечь плазмодемона на себя. Чтобы мы тоже смогли преодолеть оставшиеся до реки метры. Это был наш единственный способ достичь ее всем вместе. Ослабевший демон не мог разорваться надвое, чтобы без помощи зомби перекрыть в одиночку большой участок берега. И потому, разделившись, мы могли обвести их повелителя вокруг пальца.

Кажется, и впрямь получилось! Картечь не наносила плазмодемону урон, но в любом случае она пришлась ему не по нраву. Развернувшись, он бросился за Гробиком и открыл нам с Бледным путь к отступлению.

Заставив кашляющего кровью Бледного обхватить меня за шею, я потащил его к Чучуйке. Он задыхался и не мог вымолвить ни слова, лишь усердно перебирал ногами, хотя это тоже давалось ему с трудом. Но река журчала уже так близко, что в эти мгновения мы были готовы стерпеть любую боль.

Гробик мог уже пускаться вплавь, но он продолжал отступать посуху, расстреливая остаток патронов. Он видел, что мы еще не добрались до воды, и старался держаться подальше от плазмодемона. Капитан был храбр, но он не собирался приносить себя в жертву. И полагал, что успеет нырнуть в реку, прежде чем враг приблизится к нему на опасное расстояние.

Дистанция между ними оставалась еще достаточно большой, когда плазмодемон выбросил в его сторону длинный язык пламени. Пронесшись по воздуху со скоростью бича, протуберанец захлестнул Гробика, и сей же миг его объяло яркое пламя. А еще через миг раздался взрыв, и тело капитана разлетелось на мелкие горящие ошметки. Это детонировала взрывчатка, запас которой имелся в ранце у капитана. Хотя, возможно, оно и к лучшему. Неизвестно, как долго мучился бы горящий Гробик, ведь мы вряд ли сумели бы ему помочь. А так он погиб, едва успев почувствовать жар адского пламени.

Останки Гробика еще не упали на землю, а плазмодемон уже возвращался к нам. Но мы не желали стоять, покорно дожидаясь, когда он поджарит и нас, ведь нам оставалось пройти до воды всего-навсего пять шагов.

И мы их прошли!

Я слышал позади рев пламени и ощущал спиной его жар, когда сбросил руку майора со своей шеи и что было сил толкнул его в реку. В этом месте ее дно сразу круто уходило вниз – хорошее место для того, чтобы нырять «щучкой» прямо с берега. Бледный упал в воду и забил по ней руками. Однако не похоже, чтобы он плыл – скорее, просто пытался удержаться на плаву. Впрочем, майор был отменным пловцом, и я надеялся, что он не пропадет.

Не мешкая, я бросился следом за ним. Но в момент, когда я отталкивался от берега, мир вокруг меня взорвался, и я очутился в самом центре ревущего пламени. Оно обожгло меня так, что от боли я перестал ориентироваться в пространстве и вообще утратил чувство реальности. Мне почудилось, будто я с безумным воплем куда-то лечу. Но точно не в реку – до нее вроде бы было рукой подать, а мой полет все не прекращался. И боль – тоже. С каждой секундой она лишь усиливалась и вскоре стала настолько нестерпимой, что я потерял сознание…

…А когда очнулся, то обнаружил, что лежу под затянутым тяжелыми серыми тучами небом. В редкие разрывы туч пробивались лучи солнца, похожие на свет прожекторов, ищущих что-то на укутанной дымом земле.

Я знал, где нахожусь. По крайней мере, был уверен в этом процентов на девяносто. Голова после всех пережитых потрясений оказалась на удивление ясной. Я помнил все вплоть до того момента, как потерял сознание. И чувствовал, что сейчас не плыву по реке, а лежу на суше.

Еще я чувствовал, что со мной что-то не так. Руки-ноги вроде бы двигались, но назвать это движениями было нельзя, поскольку они почти не сгибались. То же самое происходило с моим лицом. На нем как будто образовалась тонкая, но крепкая цементная корка. И каждый раз, когда я моргал или приоткрывал рот, мне нужно было преодолевать сопротивление этой присохшей к коже маски.