Пекло

— Людвиг Кельберг — чиновник Боннского правительства, — начал он, поднимая глаза на Франсиса. — Он является членом комиссии по внешней торговле и сотрудничает в странах Восточной Европы в качестве эксперта по развитию промышленных связей. Как вам известно, Западная Германия располагает десятками тысяч подобных миссионеров, которые рассеяны по всей планете и которые являются истинными творцами ее современного процветания… Вам также известно, что Бонн, вопреки своей твердой антикоммунистической позиции, ежегодно увеличивает объем торговых сделок со странами — сателлитами СССР и самим СССР. Короче, Людвиг Кельберг имеет многочисленные и интересные контакты за «железным занавесом» и в течение десяти месяцев представляет мне сведения первостепенной важности. Я не знаю его источники, но, судя по качеству поставляемого им товара, они подобраны очень удачно.

Старик захлопнул папку и продолжал:

— Кельберг регулярно, раз в две недели, составлял для меня отчеты, содержание которых высоко оценивали многие из наших ведомств. Однако в последний раз, вопреки ожиданию, я не получил от него сообщения в установленный срок. По истечении 48 часов я отдал распоряжение об установлении связи с нашим агентом в Бухаресте З.Б.11… Вы слышали ответ Руссо: никаких следов Кельберга не обнаружено.

— Когда вы ожидали его отчета?

— 28 октября, то есть неделю назад.

— Я не вижу ничего особенно трагического в недельной задержке информации со стороны корреспондента, — заметил Коплан. — Может быть, ему нечего было передавать?

— Это абсолютно исключено. Во-первых, Кельберг — сама пунктуальность. Во-вторых, в тех случаях, когда у него нет новостей, он сообщал мне об этом в закодированной телеграмме именно для того, чтобы я знал, что связь не прервана.

— В таком случае, действительно, — признал Коплан и, немного помолчав, спросил: — А если предположить внезапное изменение курса, так сказать, вираж?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, Кельберг мог сменить хозяев. В конце концов, он всего лишь простой корреспондент СВИК и не связан с нами договором.

— Это так, — признал Старик. — Кельберг свободен в выборе хозяев и клиентов, если получит более заманчивое предложение. Однако меня бы это очень удивило.

— Он доказал свою лояльность?

— Я имею в виду другое. Меня бы вовсе не удивило, если бы он работал на нескольких хозяев. Но я уверен, что он предупредил бы об этом. Это человек принципиальный. Если бы он решил положить конец нашим отношениям, он бы мне об этом тоже сообщил.

— Сколько ему лет?

— Сорок два года… Это пруссак классического образца: высокий, выносливый, предприимчивый, властный, несговорчивый.

— Вы с ним лично знакомы?

— Я встречался с ним один раз, в Ганновере. Год тому назад.

— Как вы его завербовали?

— Посредством старых связей… Кельберг был одним из тех молокососов, которых нацисты мобилизовали в конце войны для защиты своих казематов от союзных войск. Раненный в плечо в момент высадки союзников, он был спасен двумя юными мадемуазелями примерно его же возраста. Они спрятали его в амбаре: дело происходило на юге Нормандии — и выходили. Они его не только лечили и кормили, но и отказались выдать американцам! Самое любопытное, что их отец был одним из лидеров местного Сопротивления… Война знает немало таких странных историй… Кельберг остался в Нормандии и работал на бретонской ферме. Ему было тогда восемнадцать лет, и он навсегда сохранил в своем сердце неугасимую любовь к Франции и французам.

— Да, у жизни бывают странные повороты, — задумчиво произнес Коплан.

— Каждый день моей жизни убеждает меня в том, что за добро всегда воздается. И я на своем месте знаю это лучше других.

— И что дальше? — спросил Франсис.

— А дальше в игру входите вы, Коплан, — заключил Старик. — Я сгораю от нетерпения узнать, что известно вашей подруге Сильвии Роммер о Кельберге.

— Я полагаю, вы скоро это узнаете.

Из здания СВИК Коплан вернулся на улицу Ренуар, где его ждала Сильвия.

Все утро она, не торопясь, занималась собой, а теперь читала иллюстрированный журнал, который нашла в квартире.

Коплан весело сообщил ей:

— Насчет Кельберга все о’кей! Он меня интересует.

Сильвия отложила в сторону журнал, встала и взяла сигарету. Франсис предложил ей огонь своей зажигалки.

Выпустив клуб голубого дыма, Сильвия, смеясь, заявила:

— Я ни секунды не сомневалась в том, что мое предложение чрезвычайно интересно. Клаус не отправил бы меня сюда, если бы не был убежден в целесообразности этой поездки.

Коплан снял плащ, закурил «Житан» и устроился в кресле.

— А теперь я тебя внимательно слушаю, — сказал он.

— Новости, к сожалению, неутешительные. Не хотела бы портить настроение.

— Ничего, не бойся, сокровище мое. Поскольку я лично с Кельбергом не знаком, то как-нибудь переживу его злоключения.

— Людвиг Кельберг арестован Сигурантой и сидит в одиночке в военной тюрьме Бухареста.

— Одна тайна разгадана, — заметил важно Франсис. — Мой шеф уже начал волноваться, так как не имел от него известий.

Сильвия улыбнулась.

— Не скажешь, что ты ему очень сочувствуешь, — отметила она.