Пекло

Прозор лег и тут же богатырски захрапел. Любомысл толкнул его в бок. Мол, перевернись на бок, храпун! Прозор, что-то сонно пробурчав, перевернулся. Храп стих. Храпеть можно в родной избе или в княжеских хоромах. Там никто возражать не будет. Мужчине полагается храпеть — на то он и мужчина. Но только не в логове врага, и не на неведомой земле. Неизвестно, дружна эта сторона или враждебна. Неведомо, что тут по ночам гуляет. Хотя лошади никакого беспокойства не высказывали. Спокойно хрумкали жесткой травой…

— Уснули, — вполголоса сказал Любомысл, — ну и хорошо. Настрадались мы за эти сутки. Хороший нам отдых нужен. А я наверно всю ночь спать не буду.

— А чего так? — спросил Борко. — Укладывайся и ты. Я хорошо смотреть буду.

— Я знаю… — вздохнул старик. — Да разве уснешь после такого? Я просто лежать будут. А ты если почуешь, что ко сну клонит, дай мнė знать.

— А у меня уже все как-то далеко, — сказал Борко. — Будто все это не с нами было… И Гнилая Топь, и то, что мы сейчас здесь… Как-то все притупилось — осознать не могу. Наверное, нехорошо это…

— Отчего же, — улыбнулся Любомысл. — Это хорошо, парень. Это твой разум отдыхает, не дает сердцу тревоги. Если снова беда придет, ты ее отдохнувшим встретишь. Это хорошо… У меня так не получится. Я стар уже. Молодым был, так все нипочем. Даже когда саратаны мою деревеньку уничтожили, я через несколько дней уже осознал, что горе притупилось. А ведь тогда все погибли…

— Саратаны… — задумчиво протянул Борко. — Давно их в Альтиде не видели. Откуда они приходят? Будем чудовищ по осени ждать. Если в Ледаву войдут, мы им покажем…

«Эх, хорошо быть молодым… — думал Любомысл. — Борко даже в голову не берет, что находится он непонятно где и главное — зачем? И как из этого непонятного выбраться, его не интересует. Выйдет, и все! Это для него само собой разумеется! Иного и быть не может! Вот, уже об осени думает, как саратанов во всеоружии встретит. Я так рассуждать уже давно разучился. Жизнь пожевала…»

— Про саратанов мало что ведомо, Борко. Ходят разные слухи и домыслы. Только вот веры им нет. Знаешь, все сходится на том, что саратаны обитают на полуночи, дальше самого крайнего острова Вестфолда. Там, за этим островами, есть скалистые утесы. Они круглый год покрыты льдом и снегом. Там всегда дует пронизывающий ветер. И глубоко в седом ледяном океане возле этих утесов находятся жилища саратанов. Там, под водой, они роюсь себе огромные норы. В них они спят глубоким беспробудным сном. Но это только зимой. Ночью. Ведь на полуночи ночь длится полгода. Но как только начинается день и первые лучи солнца падают в океан, то саратаны пробуждаются. Они выползают на утесы и греют на солнце свою холодную зеленую кровь. Потом, ожив, они соскальзывают в холодный океан и плывут на полудень. Там, в теплых морях, города. Там для чудовищ пожива. Сам знаешь — горе тем местам, куда придут саратаны. Горе невеликой деревеньке или большому каменному городу…

— Хорошо, что наша Виннета защищена.

— Да, Борко, хорошо. Для того и стоит эта крепость, чтоб сторожить Альтиду. И хорошо, что саратаны до нашего города ни разу не доходили. Страшно — когда они нападают…

Любомысл тяжело вздохнул и замолчал, вспомнив о своей уничтоженной деревеньке. Тогда тоже было полнолуние. Полнолуние… Что-то с ним связано. Только вот что?

Любомысл лежал и смотрел в звездное небо. Оно в этой земле тоже другое. Еле отыскал знакомые созвездия. Во-он они — яркие звезды. Стожары. А в альтидских землях их огненные цветки лежат в другом месте.

Старый мореход думал, отчего нарушилась спокойная размеренная жизнь? Почему? Он уже десять лет воспитывал княжича Добромила, а казалось, пролетел один год. После стольких лет скитаний, он наконец-то обрел покой и родной дом. И вот он снова в незнакомой земле. Снова скитания. Правда, на этот раз с друзьями. Любомысл лежал, и на память ему приходили давние события. Старый мореход вспоминал…

ГЛАВА 4 Где повествуется о жизни морехода Любомысла

Давно это было… Ох, давно!

Любомысл стоял на палубе сидонского купеческого парусника и тревожно вглядывался вдаль. Там, где серое море сходилось с голубым небом, уже обозначилась расплывчатая туманная черта.

Альтида! Земля предков… Отчизна… Давно мореход не ступал на родную землю. Всё по чужбине носило. И не было в том его вины, боги так рассудили: сызмалу и до той поры, пока полувековой рубеж не перейдет, ходить ему по морям вдали от родных — полузабытых уже — лесов и озер. Так уж вышло…

Прошло несколько часов. Солнце взошло высоко и разогнало низкий прибрежный туман. Земля близилась.

У воды обозначились большие серые валуны; за ними, поросшие стройными соснами, приземистые зеленые холмы. Над высокими мачтами с криками парили чайки: встречали пришедший в Альтиду корабль. К привычному, пахнущему солью и водорослями морскому воздуху примешались другие, будоражащие душу старого мореплавателя запахи.

Щемит сердце дух мокрой травы и прелой сосновой хвои.