Пекло

Он красивый…да, он очень красивый, когда смотришь на него внимательно, когда смотришь отрешенно со стороны, выключив собственные чувства, заткнув куда подальше свой адский ужас и страх. Когда не даёшь себе ощущать, отключаешь себя от того, что происходит там. Тяжело. Почти нереально тяжело. Но я смогу. У него точёные скулы. Мне бы понравилось его лицо. Наверное. В других обстоятельствах. Его нос, прямой, и губы. Они блестят. Влажные после поцелуя. Они мягкие. Кажется. Я же не помню.

Сосредоточиться…Нужно только выдержать несколько минут. Иначе сломает. Окончательно. Но мне нельзя сейчас ломаться. Мне нельзя поддаваться панике, даже когда он вот так резко разводит мои ноги в стороны. А дальше всё же она накрывает. Слабая. Какая же всё-таки жалкая. Потому что не устояла. Потому что позволила себе слабость. Позволила всхлипнуть вслух, впиться ногтями в его предплечья в попытке удержать.

Под его "чшшшш", всхлипывать опять и опять, давясь собственными слезами, пока он медленно входит, и начинает толкаться бёдрами.

* * *

От первого толчка свело судорогой все тело.

Вначале не понял… слишком тесно, так, мать вашу, тесно, что у меня потемнело в глазах, и я уткнулся лбом в ее лоб, удерживая раздвинутыми колени. Еще не до конца в ней. Только головка. Скрипя зубами, первый толчок. И гребаное непонимание вместе с адским наслаждением. И еще… в ожидании преграды. Но ее нет. Ее, блядь, нет!

За лицо — пятерней, всматриваясь в глаза.

— Какого…на хрен!

Матом, прямо ей в рот. А член дергается внутри. И меня корежит от понимания. Она не целка! Эта сука с кем-то трахалась до меня!

— Как, блядь?

Взревел и сдавил ее скулы. Молчит и плачет. Суууука!

Придавил к постели и бешеными толчками, так, чтоб маленькая грудь тряслась, так, чтоб голова ее металась по подушке…и кулаками у ее лица под каждый толчок.

Пока не ослепило оргазмом.

Горьким, опустошающим разочарованием и адской бешеной злостью.

Белое оказалось грязью. Я женился на шлюхе!

Глава 14. Макс

Всё-таки моя грёбаная интуиция в очередной раз не подвела меня. Однако, никакого удовлетворения по этому поводу я не испытывал. Скорее, наоборот. Мысли в голове лихорадочно сменяли одна другу. Я встал с кресла и подошёл к окну, пытаясь найти тот единственный, верный вариант дальнейшего развития собственных действий.

Я был у себя в кабинете, когда раздался звонок от Стефана. Он уже знал о том, что я прилетел, и собирался отчитаться по ситуации, что сейчас сложилась вокруг Андрея и исчезновения Карины, в частности. Очень кстати, вашу мать! Последние десять минут я и сам буквально мечтал об этом. То, что доносили мне знакомые или партнёры по бизнесу, пока ещё казалось маловероятным, но уже настораживало. Бунты. Поговаривали, что сам Граф решил подогреть обстановку среди бывшей группировки с их помощью. Во что изначально верить не хотелось, учитывая то, что на носу были выборы. Я ещё не знал о том, что по предварительным данным Андрей Воронов их благополучно проигрывал своему оппоненту Алексею Волкову.

Именно поэтому и ждал звонка главы моей личной охраны, надеясь на то, что уж он — то точно обладает всей полнотой информации. Но то, что рассказал мне Радич, практически выбивало почву из-под ног. В голове не укладывалось, что Граф способен на подобный поступок. Это объясняло многое. Но почему, какого хера он не посоветовался со мной? Что он решил сделать втихаря за моей спиной?

Почти три года Зарецкого не было слышно. Наш, можно сказать, клан мало — помалу оправлялся от нанесённого этим подонком урона. Черные вороны старались поскорее забыть тот ужас, что им пришлось пройти. Кому-то это удавалось, кому-то нет. И, конечно, глупо было бы предполагать, что Граф входит в первую группу. Такое не забывается. Андрей чувствовал на себе ответственность за каждую жизнь, что унесла проклятая война, тем более, сейчас, когда мы ищем его дочь. По-другому и не могло быть. Он у нас мистер Главная шишка. Он каждый день корил себя за то, что Зарецкий-сука ушёл от наказания. Я это знал. Слышал в его голосе при телефонных разговорах, видел в глубине глаз при каждой встрече. Там затаилась боль. Та, которую он успешно прятал от наших за холодностью и отрешенностью. Вот только я за столько лет слишком хорошо изучил своего брата, чтобы поверить тому, что он приостановит поиски и подождет требований похитителей Карины. Я бы продолжал землю рыть носом. И он продолжал, я знал. Но какая-то черная дрянь пробежала между нами.

Он изменился. Очень сильно. Стал более жёстким. Жестоким. Теперь это уже был совершенно другой Андрей Воронов. Мир как будто разделился для него на своих и чужих. И, чёрт тебя побери, оказаться снова в категории его врагов не входило в мои планы.