Пэлем Гренвилл Вудхаус. О пользе оптимизма

Еще один свадебный подарок Вудхаус преподнес себе сам. Контракт на издание «Кое-чего свеженького» в Нью-Йорке и в Лондоне готов еще не был, а он уже пишет следующий роман – «Неудобные деньги». И приносит рукопись Лоримеру, когда приезжает в Филадельфию. Мизансцена: воскресное утро, Лоример, попыхивая трубкой, лежит на диване и лениво листает рукопись «Неудобных денег». Роман юмористический, а Лоример не только не смеется, но даже не улыбается. Вудхаус сидит в кресле напротив, делает вид, что углубился в чтение сборника рассказов, напечатанных в «Post», – сам же с замиранием сердца ждет редакторского вердикта. Верно, «Кое-что свеженькое» Лоримеру понравилось, но что скажет «строгий судия» на этот раз? Минут сорок проходит в напряженном молчании, Лоример, не спеша, откладывает рукопись, поднимает на Вудхауса глаза и изрекает: «Этот роман мне нравится больше того». Потом Вудхаус призна́ется Таунэнду: «Никогда в жизни не приходилось слышать слов более пленительных».

Лоример, как всегда, не ошибся: «Неудобные деньги» читаются на одном дыхании, мастерство автора заметно выросло. Очень смешные, меткие – не в бровь, а в глаз – характеристики персонажей. Такая, например: «Натти соответствовал эвклидову определению прямой – у него была только длина, похож он был на водоросль, а лежа – на шланг». И не менее остроумный, оригинальный авторский комментарий (здесь Вудхаус непревзойден): «Пришелец уселся и посмотрел поверх коленей, словно овца через очень острый забор». Очень смешны, трогательны и псевдоэлегические рассуждения вроде: «Все толстые миллионеры печальны в вечерний час». Или: «В свободный день на чужбине только и думай о любви». (Так вот почему Вудхаус, пока не встретил Этель, трудился в поте лица – чтобы не думать о любви!) Или: «В трудных беседах, как в забегах, главное – начать». Или: «Детство, как и корь, должно прийти в свое время, позже они опасны». Незлобивый юмор удавался Вудхаусу всегда, – в «Неудобных деньгах» же он порой, чего не бывало раньше, «кусается», и довольно больно. Достаточно вспомнить ушлого репортера Роско Шерифа; узнав, что у лорда и леди Уэзерби пропала обезьяна, он мгновенно придумывает сенсационные газетные «шапки» для вечерних выпусков: «Обезьяна сходит с ума», «Страх и трепет», «Есть жертвы». Что такое журналистика, Вудхаусу известно не понаслышке…

Вместе с тем привыкший к Вудхаусу читатель особых сюрпризов в «Неудобных деньгах» не найдет. Дежурная (чтобы не сказать навязчивая) фабульная завязка, которая строится на недоразумениях в связи с дядюшкиным наследством. Закрученная любовная интрига, в которой suspense хоть и присутствует буквально до самых последних строк, у читателя не возникает ни малейших сомнений: хэппи-энд неотвратим. Привычен и мотив «англичанин в Америке», которую житель Британии знает исключительно «по лондонским театрам, а там действительно все американцы с пистолетами». И не менее привычное противопоставление благодушного и беспечного британского эксцентрика американскому автомобильному королю. Американский миллионер живет «в атмосфере краж и бандитов» и думает только о деньгах, тогда как «простую душу» простодушного и неимущего, но «не ведающего никакой скорби» секретаря лондонского клуба лорда Долиша «утешают простые мысли». Лорд Долиш (очередной автопортрет автора) мечтает вовсе не о деньгах и не о наследстве, хотя и то и другое, понятно, не помешало бы, а о ферме, «большой, вроде ранчо, далеко от города», о пасеке, о том, чтобы вести несуетную жизнь сельского жителя и разводить пчел.

Один сюрприз в «Неудобных деньгах» всё же есть: в романе возникают первые, очень еще робкие очертания великого Дживса. Привезенному из Англии в Америку дворецкому лорда Уэзерби Ренчу до Дживса, конечно же, пока далеко: ему не хватает интеллекта, эрудиции, чувства собственного достоинства, изысканной манеры выражаться, да и учить своих хозяев жизни – давать им, как Дживс Вустеру, ценные советы, – он не способен. И вместе с тем Дживс в речи и повадках Ренча, которому (истинный англичанин!) не нравится Америка и претит беспорядок в доме, вполне узнаваем. Как, между прочим, узнаваем Дживс и в образе немногословного дворецкого Уилсона в рассказе «Опережая график».

«Уилсон, – интересуется его хозяин Ролло Финч, который дружески беседует со своим слугой до рассвета, – а вы любили когда-нибудь?» – «Да, сэр». – «И что же из этого вышло?» – «Ничего, сэр».