Пельмени по протоколу

Меня понимали. И мы, оставшись втроем, проводили полтора-два часа, беседуя под рюмку хорошего крепкого "чая". Их воспоминания и их беззлобную дружескую перепалку я слушал восхищенно. У Бориса Сергеевича было не только отменное чувство юмора. Меня поражала скорость его юморной реакции на все действия, события, явления. Не обходилось и без "ненормативной лексики". Но в его устах эти слова никогда не были вульгарными, а тем более пошлыми. Помню, как на одной из таких встреч наш "военный" разговор дал крен в сторону технического оснащения наших вооруженных сил и действий иностранных разведок. Борис Сергеевич "к этому" вспомнил "случай". В одной из летних гастрольных поездок со сборным концертом их группа стояла на почти пустом перроне, поджидая поезд. Сбились в кучу, по-летнему пестро одетые, и о чем-то оживленно разговаривали. И только один Борис Брунов "элегантный как рояль": смокинг, бабочка, лаковые туфли (он просто не успел переодеться), с неизменной сигарой во рту, курил поодаль у здания вокзала прямо у двери, над которой рельефно выделялось слово В О К З А Л. В это время на перроне появился неопределенного возраста и вида, слегка заросший и слегка "подболтанный" мужчина. Покосившись на цветастую толпу артистов, он подошел вплотную к Борису Брунову:

- Товарищ! А где здесь вокзал?

- Пошел на ..й, шпион! - без всякой задержки ответил Брунов.

Отсмеявшись, я говорю:

- Да, Борис Сергеевич, в любом месте, в любое время и в любом виде вы остаетесь королем эстрады.

- Нет, он не может быть королем, - возразил Юрий Никулин.

- Почему?

- Сегодня в моде демократия, а не монархия. Пусть он будет президентом.

На том и порешили. И посокрушавшись, что с наступлением шоу-бизнеса та, былая, эстрада исчезает навсегда, быстро, "чтобы успеть", выпили за здоровье ее президента - Бориса Сергеевича Брунова.

Последний раз мы свиделись "в полном составе" в начале февраля 1996 года, и у меня с той встречи сохранилось одно из самых дорогих поздравлений с днем рождения.

Хорошие рифмы к фамилии Шумейко:

Скамейка, линейка, лазейка, статейка.

Неплохо: индейка, корейка и шейка.

А также: цигейка, ищейка, еврейка.

Но лучшая рифма, конечно, налей-ка!

Хочу пожелать господину Шумейко,

Чтоб горя не ведала Ваша семейка,

Чтоб в доме все время водилась копейка,

И чтоб никакая уже шайка-лейка

Вовеки не строила козни Шумейко.

За это и выпьем,

С приветом, Брунейко!

И я теперь всем рассказываю

Случилось так, что на третьем году моей службы в ГСВГ командир нашей войсковой части, полевая почта 40268, полковник Сурков стал главным консультантом художественного фильма известного режиссера, президента Академии художеств ГДР, Конрада Вольфа "Мне было девятнадцать". (Они с Конрадом подружились в конце войны, еще безусыми лейтенантами.) Вот почему, когда это понадобилось для фильма, "способных сниматься в эпизодах" отбирали именно в нашей части. Я оказался "способным" и около трех месяцев провел на киностудии "ДЕФА", где "работал" в эпизодах и выполнял массу разных других дел, как всегда неожиданно возникающих при съемках. Пришлось поработать даже каскадером. (Несколько раз, прежде чем режиссер сказал "снято", прыгал в воду с перил моста с 12-метровой высоты.) В фильме, кроме немецких артистов, была занята группа мосфильмовцев, среди которых были молодые - Галина Польских, Алексей Эйбоженко, Василий Ливанов - и уже умудренный жизненным опытом Михаил Глузский. Я сдружился с очень хорошим, мягким и душевным человеком - Алексеем Эйбоженко (как жаль, что он так рано ушел из жизни) и с веселым и обаятельным Василием Ливановым. Ливанов всегда приходил на съемки (будь это в студии или "на натуре") с большим портфелем из желтой кожи. "Тайна" этого портфеля заключалась в том, что в закрытом состоянии он плотно удерживал помещенную в него по диагонали большую (семисотграммовую или литровую) бутылку коньяка. А в боковом кармашке лежал складной пластмассовый стаканчик, в донышко которого было вделано зеркальце. Чтобы привести стакан в рабочее положение, нужно было взять его за донышко-зеркало и интенсивно встряхнуть. Впервые я узнал о чудесных свойствах ливановского портфеля, когда снималась сцена под дождем. Проливной дождь лили пожарные (с высокой лестницы, накрутив на пожарный шланг насадку наподобие садовой лейки), и был он такой сильный, что все промокли насквозь уже за несколько дублей. Через каждые два-три дубля делался небольшой перерыв, и мы втроем подходили "погреться" к столику, на котором стоял знаменитый желтый портфель. Стаканчик приводился в рабочее положение и ставился рядом с портфелем, а портфель просто приподнимался за противоположный от горлышка бутылки угол.

...За три месяца "службы артистом" набралось огромное количество впечатлений, о которых я любил рассказывать своим друзьям. И вот, будучи уже "на вершинах власти", на одной из "тусовок" я встретился с Михаилом Глузским.

- Вы знаете, Михаил Андреевич, - говорю я с восторгом, - я всем рассказываю, что мы с вами в одном фильме снимались.