Пена дней

— Все же надо было бы запретить кататься так быстро, — сказал Колен и перекрестился, потому что конькобежец, врезавшись в стену ресторана на противоположном конце катка, растекся по ней, словно медуза, которую швырнул жестокий ребенок.

Уборщики снова взялись за дело, и один из них водрузил на месте несчастного случая ледяной крест. Пока крест не растаял, дежурный ставил пластинки духовной музыки. Потом все пошло своим чередом. Шик, Ализа и Колен продолжали кружить по льду.

IV

— Вот и Николя! — воскликнула Ализа.

— А вот и Исида^{18}, — сказал Шик.

Николя еще только проходил через контроль, а Исида уже вышла на лед. Первый поднялся в раздевалку, в то время как вторая подкатила к Шику, Колену и Ализе.

— Здравствуйте, Исида, — сказал Колен. — Познакомьтесь с Ализой. Ализа, это Исида. А Шика вы знаете.

Тут все стали пожимать друг другу руки, и Шик воспользовался этим минутным замешательством, чтобы удрать с Ализой, а Колен и Исида, так и не прерывая рукопожатия, покатились вслед за ними.

— Я рада вас видеть, — сказала Исида.

Колен тоже был рад ее видеть. К восемнадцати годам Исиде удалось обзавестись каштановыми волосами, белым свитером, желтой юбкой, ядовито-зеленой косынкой, желто-белыми ботинками и темными очками. Она была прелестна, но Колен хорошо знал ее родителей.

— На той неделе мы устраиваем прием, — сказала Исида. — До случаю дня рождения Дюпона^{19}.

— Дюпона? Кто это?

— Мой пудель. Я пригласила всех своих друзей. Вы придете? В четыре часа…

— С большим удовольствием, — ответил Колен.

— И приведите своих приятелей.

— Шика и Ализу?

— Да, они симпатичные… Значит, до воскресенья.

— Вы уже уходите? — спросил Колен.

— Ага, я никогда долго не катаюсь. Я и так здесь уже десять часов, пора и честь знать…

— Ведь сейчас только одиннадцать утра! — воскликнул Колен.

— А я была в баре… Привет!

V

Колен торопливо шел по наполненным светом улицам. Дул резкий сухой ветер, а под ногами хрустел затянувший лужи ледок толщиной с ноготок.

Прохожие прятали подбородки кто во что горазд: в воротники, в шарфы, в муфты, а один даже сунул свой подбородок в птичью клетку, да так, что дверца на пружинке упиралась ему в лоб.

«Завтра я пойду к Трюизмам», — думал Колен.

Это были родители Исиды.

«А сегодня вечером я ужинаю с Шиком…»

«Надо поскорее идти домой, чтобы подготовиться к завтрашнему дню…»

Он широко шагнул, стараясь не наступить на белую полосу зебры-перехода, — она показалась ему опасной. «Если я сумею сделать двадцать шагов, ни разу не наступив на белое, — подумал Колен, — то завтра у меня на носу не вскочит прыщ».

«Ах, все это глупости, идиотизм какой-то, — сказал он себе, в девятый раз наступая на белую полосу, — прыща у меня все равно не будет».

Он наклонился, чтобы сорвать голубовато-розовую орхидею, которую мороз выгнал из земли.

Она пахла, как волосы Ализы.

«Завтра я увижу Ализу…»

Эту мысль следовало гнать прочь. Ализа по праву принадлежала Шику.

«Завтра я там, наверное, найду себе какую-нибудь девушку».

Но мысли его снова возвращались к Ализе.

«Неужто они в самом деле говорят о Жан-Соле Партре, когда остаются одни?»

Может быть, думать о том, чем они занимаются, когда остаются одни, ему тоже не стоило.

«Сколько статей написал Жан-Соль Партр за последний год?»

Так или иначе он не успеет сосчитать их, прежде чем дойдет до своего дома.

«Интересно, чем Николя будет нас сегодня кормить?»

Если поразмыслить, то в сходстве Ализы и Николя нет ничего удивительного, поскольку они родственники. Но так он как бы невзначай снова вернулся к запрещенной теме.

«Да, все же интересно, чем Николя будет нас сегодня кормить?»

«Я решительно не знаю, чем Николя, который похож на Ализу, будет нас сегодня кормить».

«Николя на одиннадцать лет старше Ализы. Выходит, ему двадцать девять лет. У него большой кулинарный талант. Он нам приготовит фрикандо из телятины».

Колен подходил к своему дому.

«Витрины цветочных магазинов никогда не закрывают железными шторами. Никому и в голову не приходит красть цветы».

Оно и понятно. Колен снова сорвал орхидею, на этот раз оранжево-серую, и ее нежные, отливающие перламутром лепестки поникли.

«Она цвета моей мышки с черными усами… Вот я и дома».

Колен поднялся по каменной лестнице, покрытой ковровой дорожкой. Он всунул в замок серебристо-зеркальной двери золотой ключ.

— Эй, мои верные слуги, ко мне! Я вернулся!

Он швырнул плащ на стул и направился к Николя.

VI

— Николя, вы готовите на ужин фрикандо?

— Вот те раз! Месье ведь меня не предупредил. У меня другие затеи.

— Какого дьявольского черта вы всегда и беспрестанно обращаетесь ко мне в третьем лице?

— Коли месье угодно выслушать мои объяснения, то извольте: я полагаю, что фамильярность допустима исключительно между людьми, которые вместе пасли свиней, а это, как вам известно, не наш случай.

— Вы высокомерны, Николя, — сказал Колен.

— Я горжусь своим высоким положением в обществе, месье, и вы, надеюсь, не поставите мне это в упрек.

— Безусловно, — сказал Колен, — но мне было бы приятней, если б вы держались со мной попроще.

— Я исполнен к месье искренней, хоть и затаенной привязанности.