Пенальти

— Который все-таки был весьма неосторожен. Даже если я не ставлю его честность под сомнение.

Франсуа возразил:

— Какой у него оставался выход? Он хотел иметь профессиональную команду, отвечающую уровню первой лиги. Муниципальный совет отказал ему в субсидиях, которые позволили бы осуществить это желание. Поэтому у него не оставалось ничего другого, как использовать практику «черной» кассы.

— Которую я совершенно не одобряю.

Казалось, можно было услышать звук схлестнувшихся клинков.

— Но с ее существованием вы тайно соглашались, месье мэр.

Луи Жомгард отпрянул назад.

— Я хотел бы знать, с чего вы это взяли?

Журналист вынул из кармана своего плаща миниатюрный магнитофон и положил перед собой на стопку папок, включив кассету. В комнату ворвалась атмосфера футбольного клуба, но лишенная его запахов пота и массажных кремов. Это был вечер победы над командой Сошо. В общем шуме легко можно было различить голос мэра-депутата.

«Впрочем, если бы возникли какие-то преходящие трудности, муниципальный совет единодушно поддержал бы команду-победительницу».

Затем раздался голос журналиста.

«А если бы речь зашла о крупной проблеме?»

Снова прозвучал голос Жомгарда.

«Этот вопрос не стоит в повестке дня. В противном случае, полагаю, я был бы первым, кого информировали бы о ней. Не так ли, месье президент?»

Ответил Пьер Малитран:

«Разве может быть иначе, месье мэр? Мы всегда действовали рука об руку».

Франсуа выключил магнитофон.

— Если бы я это опубликовал, вам было бы трудно отрицать свою вину.

Народный избранник снова сел на свое место.

— Никогда бы не подумал, что шантаж может входить в число ваших методов, Рошан.

Он уже не говорил «дорогой Франсуа».

— Обычно нет.

— Какую же пользу вы можете извлечь из такой публикации?

Журналист пожал плечами.

— Абсолютно никакую. И я вовсе не хотел бы пойти на это, потому что вы нужны Вильгранду. А эти фразы, если бы их напечатать, лили бы воду на мельницу ваших противников во время предстоящей избирательной кампании.

Глава мэрии сделал вид, что не услышал комплимента.

— Если я правильно вас понял… вы предлагаете мне сделку. Что же вы хотите получить для того, чтобы это несколько неосторожное заявление никуда не попало?

Франсуа глубоко вздохнул.

— Вы используете, весь ваш авторитет, который довольно значителен, для финансового спасения нашего клуба муниципалитетом и поддержите того, кто смог поднять его на европейский уровень.

Жомгард сощурился.

— Вы друг Пьера Малитрана?

— Вовсе нет. Но точно так же, как я считаю необходимым ваше присутствие в этом кабинете, господин мэр, я полагаю, что никто другой не способен лучше, чем он, вершить судьбу нашего спортивного клуба.

— В этом деле вы знаток, мой дорогой Франсуа.

Депутат немного расслабился. Тридцать лет общественной деятельности научили его вести переговоры и торговаться в случае необходимости. И Жомгард снова перешел к фамильярному тону в атмосфере, которая все еще оставалась напряженной. Он усмехнулся.

— Подумать только: я всегда считал вас таким благочинным с вашим немного рассеянным видом и вашим старым английским плащом. Сколько раз я говорил: Рошан — настоящий джентльмен. И вдруг вы вонзаете в меня шпагу, как заправский дуэлянт. Поздравляю.

Франсуа сам удивился своей смелости. Может быть, общение с Доминик так изменило его? «Тебе нужно сыграть наконец свой собственный матч. И вложить в него все, что у тебя есть. Даже если кто-то, не видя в футболе ничего, кроме одного из рядовых видов спорта, сочтет маловажным то дело, которое ты защищаешь. До сих пор ты всегда был только хроникером событий. А теперь, к твоему собственному удивлению, ты сам становишься их творцом».

— Мои претензии касаются не вас, а того, что вы представляете для Вильгранда.

Мэр-депутат хмыкнул.

— Очень тонкое различие, мой дорогой. У меня не два лица, как у Януса. Тот, кто нападает на мою работу, выступает и против меня самого.

— Прошу извинить меня. Но не оставалось иного выхода.

На этот раз Жомгард откровенно рассмеялся.

— Боже мой! Вы чемпион по казуистике. Вас, случайно, воспитывали не иезуиты? Я должен простить вам ваши придирки лишь потому, что вы почувствовали в себе призвание спасти спортивную ассоциацию Вильгранда! Спуститесь на землю, старина. Кожаный мяч — отнюдь не лекарство от всех наших бед.

Журналист не сдавался.

— Нет, не лекарство. Но для многих в этом городе и в других местах это средство хотя бы на время забыть о них, победа их команды служит им утешением при собственных неудачах или укрепляет их решимость бороться с трудностями жизни.

Взгляд депутата снова стал благожелательным.

— Вам нужно было бы стать не репортером, а адвокатом.

Не отвечая, Франсуа перемотал пленку и, вынув из магнитофона кассету, протянул ее собеседнику. Мэр-депутат взял ее и подбросил на ладони, словно пытаясь оценить вес.

— Поистине, диалектика, как видно, это единство противоположностей. — И насмешливо добавил: — Вы не учились, случайно, у последователей Маркса? Вы подвешиваете надо мной Дамоклов меч, а через минуту дарите его мне.

Журналист сказал с притворным огорчением:

— Видно, я не способен поступить нечестно.