Пенаты

Он услышал шаги. Мимо него к воде проследовала Лара в голубом купальнике с красной каемкой. Длинноногая Лара с еле-еле позолоченной солнцем русалочьей белизны кожей. Не спеша Лара закрутила у воды волосы в косу и надела резиновую купальную шапочку, придавшую ей сходство с марсианкой: маленькая голубая (лысая или в шлеме) голова Аэлиты («Аэлита» была одна из немногих прочитанных им книг). Она заходила в воду, пересекая отмели, минуя дежурящих на валунах чаек. В руках у Лары красовался малиновый надувной круг. Он лениво смотрел, как медленно и неторопливо она удаляется, уже вода ей по пояс, и едва ее видно: мелко, на приморском пляже давно бы плыла...

Наконец, уцепившись за свой малиновый круг, Лара поплыла в сторону Выборга, как бы вдоль берега, медленно, очень медленно. Он перестал на нее смотреть: на горизонте появился пароход, крошечный, неразличимый. «Эх, жаль, военно-полевого бинокля нет, дома остался». Тут Лара закричала; ее надувная игрушка каким-то образом выскользнула у нее из рук, и Лара то уходила под воду, то выныривала, крича. Он бросился ее спасать, само собой. По счастью, она находилась недалеко от самой дальней отмели, ее отделяли от повышающегося дна метров пять. На отмели она стащила шапочку, тяжело дыша; волосы рассыпались по спине и по плечам.

— Вы меня спасли, — сказала она, — Я Лара Новожилова и живу вон в том доме. Приходите к нам на чай, я вам обязана жизнью, только не говорите маме, что я тонула. Ой, круг забыли.

Он сплавал, благо совсем рядом, за ее кругом. Он бы и далеко сплавал — из вежливости, дама все-таки; к тому же Лара была очень хорошенькая.

— Вы совсем не умеете плавать? — спросил он. — Вроде немного на воде держитесь.

— Я учусь, — отвечала Лара. — Просто думала — неглубоко, встану, а ушла с головой, хлебнула воды, растерялась, сбила дыхание, выпустила круг.

Они уже были на берегу.

— Как это вы лежите прямо на песке без подстилки? Пойдемте, у меня боольшое покрывало, не стесняйтесь, мы поместимся.

Он послушно отправился к покрывалу. Лара, тяжело дыша, растиралась махровым полотенцем. Ему пришлось поведать, что он геолог, и выслушать, как это романтично. Она угостила его маленькими пирожками, так и таяли во рту, и повторила приглашение на чай; он обещался, просто так, для приличия.

Вечером Маленький отправился в дом-близнец, а он остался один в домике-прянике со скрипучими ступенями и облезлой краской на рамах. Он сидел на своей верандочке и глядел на залив, было уже очень поздно, белая ночь разлила мерцающий полусвет и тишину. Кто-то шел вдоль берега. Собака зарычала, не очень громко. И — тоже негромко — собаке сказала Лара:

— Тише, Дельфин.

Плеск воды. Похоже, Лара с собакой направилась в воду. «Она собирается тонуть здесь по два раза в сутки?» Пять минут, десять. Там вдалеке, стараясь говорить тише, она беседовала с Дельфином, голос удалялся, все стихло совсем. Он подождал немного, потом покинул свою насиженную старую кушетку и направился к кромке воды. У первой полосы тростника валялся Ларин ситцевый халатик, все то же махровое полотенце, собачий поводок; стояли ее маленькие бежевые босоножки. Он посмотрел на часы — трофейные, дядин подарок, цифры и стрелки светились. Через двадцать минут он стал нервничать, закурил. Лара с собакой были далеко, он еле их видел. Еще через пятнадцать минут он услышал ее дальний голос. Собака, выбегая на одну из отмелей, залаяла на него, отряхиваясь.

— Фу, Дельфин, — сказал Лара. — К ноге! Фу, свой. На сей раз малиновый круг отсутствовал.

— Что все это означает? — спросил он. — Вы плаваете лучше меня?

— Ну, не лучше... — сказала Лара.

— А днем? днем-то вы что изображали?

— Если честно, — сказала Лара, — я хотела, чтобы вы меня спасли.

— Зачем?

— Чтобы с вами познакомиться.

Он рассмеялся. Она тоже. Огромная псина, отряхиваясь, обдавала их брызгами.

— Ваш пес?

— Я его напрокат беру у знакомых. Мы с ним купаемся. Он очень любит плавать. Меня ночью одну купаться не отпустили бы нипочем, а с ним можно. Он вообще-то помесь. У него в роду был водолаз. И немецкая овчарка. Вы на меня не сердитесь?

— Нет, — сказал он, хотя ему не нравились женские выкрутасы.

Но то, что она плавает по ночам с собакой и заплывает так далеко, ему понравилось.

— Лунной ночью лучше, — сказала она, — как-то веселей. Пошли, Дельфин. Домой! А на чай приходите. Можно утром к девяти, можно к шести вечером. Вы ведь нам сосед теперь. Познакомимся.

— Когда мы знакомились, вы тонули. А если я приду на чай, может, вы пожар устроите.

— Нет, не устрою, не бойтесь. Я огонь не люблю. Костры разве что ночью или свечку. Вот вода — моя стихия.