Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность

— О боже, — жалобно простонала миссис Диллингтон-Блик, апеллируя прежде всего к мужчинам. — Полагаю, это я во всем виновата.

Все дружно принялись разубеждать ее.

Мистер Макангус выглянул в коридор и заметил:

— Все в порядке. Они прошли через боковую дверь и, думаю, направились прямо к себе в каюту. — Он наклонился к цветам, понюхал, робко усмехнулся и стал пританцовывать возле миссис Диллингтон-Блик. — Считаю, нам всем ужасно повезло, — заключил он. И с этими словами вышел в коридор, надевая на ходу шляпу.

— Бедное создание — красит волосы, — без тени сочувствия заметил мистер Мэрримен.

— Да будет вам! — произнес отец Джордан и беспомощно взглянул на Аллейна. — Пожалуй, — тихо добавил он, — тут нечего больше сказать, кроме как «будет вам». Эта ваша наблюдательность просто бесит.

Миссис Диллингтон-Блик так и расцвела в улыбке, обращаясь к мистеру Мэрримену:

— Какой вы, однако, испорченный мальчик! — Она захохотала и обратилась к Обину Дейлу: — Но это ведь неправда, верно?

— Честно говоря, не знаю, красит он волосы или нет. И вообще это лично его дело и никого не касается, — ответил Дейл и одарил мистера Мэрримена своей знаменитой улыбкой. — Что скажете?

— Полностью с вами согласен, — тут же подхватил мистер Мэрримен и оскалился в улыбке. — Я должен извиниться. И еще замечу, что питаю крайнее отвращение к публичному освещению человеческих слабостей.

Дейл побледнел, но промолчал.

— Давайте лучше поговорим о цветах, — предложил мистер Мэрримен и обвел собравшихся лучезарным взглядом из-под очков.

Миссис Диллингтон-Блик с энтузиазмом восприняла это предложение. Что удивительно, к ней тут же присоединилась мисс Эббот. Очевидно, обе были опытными садоводами. Дейл слушал дам с застывшей на губах улыбкой. Аллейн заметил, что он заказал себе еще один двойной бренди.

— Полагаю, — заметил Аллейн, — у каждого должен быть какой-то любимый цветок.

Миссис Диллингтон-Блик разместилась так, чтобы лучше его видеть.

— О, привет, так это вы! — весело воскликнула она. — Ну, конечно, должен. Я больше всего люблю магнолии.

— Ну а ваши какие любимые? — спросил Джемайму Тим Мэйкпис.

— Очевидно и не оригинально. Розы, конечно.

— Лилии, — улыбнулся отец Джордан. — Что тоже вполне очевидно.

— Ассоциируются с Пасхой? — фыркнула мисс Эббот.

— Именно.

— Ну а ваши? — спросил Тима Аллейн.

— Хмель, — весело ответил он.

Аллейн усмехнулся:

— Ну вот вам, пожалуйста. У каждого свои ассоциации. Что до меня, то мне милее всего сирень, навевает приятные детские воспоминания. Но если даже от пива порой начинает тошнить, то если вспомнить, что моя нянька, которую я терпеть не мог, прикалывала к фартуку ветку сирени, или что у отца Джордана лилии ассоциируются со смертью, все мы готовы в ту же секунду возненавидеть и вид, и запах этих своих самых любимых цветов.

Мистер Мэрримен взглянул на него с жалостью.

— Не самый, — заметил он, — удачный пример элементарного по сути своей предположения, но, к сожалению, довольно распространенный.

Аллейн отвесил ему поклон.

— Ну а вы что предпочитаете, сэр? — поинтересовался он.

— Да ничего. Ровным счетом ничего. Честно говоря, меня эта тема ничуть не интересует.

— А я считаю, это просто божественная тема! — воскликнула миссис Диллингтон-Блик. — Я вообще обожаю узнавать что-то новое о людях и их пристрастиях. — Она обернулась к Дейлу, который тут же изобразил радостную улыбку. — Расскажите мне, какие цветы любите, — предложила она, — и я сразу пойму, каких женщин вы предпочитаете. Ну, давайте же, только честно! Ваш любимый цветок?.. Или я сама должна догадаться?

— Не иначе как агапантус? — громко произнес мистер Мэрримен. Обин Дейл со стуком поставил свой стакан на стойку и вышел из комнаты.

— Послушайте, мистер Мэрримен! — возмущенно воскликнул отец Джордан и поднялся из кресла.

Мистер Мэрримен вытаращил глаза и поджал губы:

— А в чем, собственно, дело?

— Вы прекрасно понимаете, в чем. Вы невероятно злобный и язвительный маленький человечек, и хотя лично меня ваши выпады не касаются, считаю своим долгом указать вам на это.

Этот публичный упрек, похоже, нисколько не смутил мистера Мэрримена. Напротив, даже развеселил его. Он зааплодировал, потом похлопал себя ладонями по коленям и рассмеялся тоненьким противным голоском.

— Я бы вам советовал, — продолжил отец Джордан, — извиниться перед мистером Дейлом.

Мистер Мэрримен поднялся, поклонился и произнес напыщенным тоном:

— Consilla formiora sunt de divinis locus[12].

Священник покраснел.

Аллейн, который не понимал, почему мистеру Мэрримену следует отдавать монопольное право на нравоучения, собрался с мыслями и все же нашел подходящую цитату:

— И тем не менее, сonsillium inveniunt muli se docti explicant[13].

— Я вас умоляю! — воскликнул мистер Мэрримен. — Как же часто приходится отмечать, что любая пошлость звучит куда лучше, если произносится на иностранном языке. Все, лично у меня есть намерение вздремнуть после завтрака.

И он затрусил к двери. Остановился на секунду поглазеть на жемчуг миссис Диллингтон-Блик и скрылся за дверью.