Пенрик и шаман (ЛП)

Инглис продолжал двигаться, седло вырвалось из-под него. Мир бешено закружился вокруг его головы. На мгновение ложе из разбитых валунов далеко внизу пригласило его, как настоящая кровать, как предложение отдохнуть в конце невероятно долгого дня. Ветка задела его руку, и он судорожно сжал ее, сам того не желая. Кора и кожа терлись друг о друга, как осколки кузнечного напильника. Дерево хрустнуло, он снова повернулся в воздухе, схватился, руку резко дернуло, удержал, соскользнул, выпустил, повернулся и сильно ударился боком. Если бы у него еще оставалось дыхание, последний удар вырубил бы его. Его легкие пульсировали, и красная мгла затопила зрение, прежде чем он, наконец, смог снова вдохнуть.

Прошла дюжина вдохов, прежде чем он смог поднять голову и увидеть, где приземлился. Грубый камень закрывал ему обзор в шаге от носа. Он повернулся в другую сторону и посмотрел на серую долину. Он остановился на неровном выступе примерно на полпути к отвесному обрыву в начале оползня. Выступ был глубже кухонного стула, но ненамного, и длиной в несколько шагов, но это были шаги на концах обрывались в воздух.

Наверх пути не было. Безвыходно… Ну, есть путь вниз. Он посмотрел на разбитые камни в пятидесяти футах под ним и подумал, хватит ли этой высоты, чтобы убить его сразу. Верная смерть все еще привлекала его. Неопределенность привлекала меньше. Ему и так было достаточно больно.

Кожа на руках была разодрана, плечо вывихнуто, больная лодыжка… лучше не стала. Наверняка впечатляющие синяки. Удивительно, но шея, спина и кости на первый взгляд казались целыми.

В пятидесяти футах над ним раздался жалобный вой. И лай, менее напряженный или неистовый, чем раньше, скорее, озадаченное тявканье. Что ты там делаешь внизу, казалось, говорило оно.

Честно говоря, я понятия не имею. Я больше ни о чем не имею представления.

Он лег на свой выступ и сосредоточился на дыхании, и этого было достаточно.

Через некоторое время он почувствовал движение внизу. Он немного приподнялся и огляделся. Падение напомнило ему о том, как он выползал на крышу городского особняка кин Боарфордов в Истхоме, на пять этажей выше мощеной улицы — Толлин бросил ему вызов, вспомнил он. Бледное лицо колдуна смотрело на него снизу вверх, голова откинута назад. Пенрик часто дышал, но в остальном казался несправедливо невозмутимым.

Он покачал головой и крикнул:

— Клянусь, Инглис, у вас талант к катастрофам…Заметьте, это не очень хороший талант. С другой стороны, я подозревал, что вам помогли, и теперь я в этом уверен.

Инглис не мог двигаться ни вверх, ни вниз, ни вправо, ни влево. Он чувствовал себя таким же беззащитным, как волчья шкура, прибитая к двери конюшни, и таким же пустым. Он не мог придумать никакого ответа, не то чтобы от него это требовалось.

В ста шагах от осыпи, где путь был отрезан, Гэллин сложил ладони вокруг рта и крикнул:

— Баар поймал лошадь! Мы идем за веревками!

Просвещенный Пенрик небрежно махнул рукой в знак признания этой новости, гораздо менее взволнованный, чем, по мнению Инглиса, он должен был быть.

— Это займет какое-то время, — сказал он наполовину про себя: чрезмерно острый слух, который прилагался к внутреннему волку, все еще не покинул Инглиса. Пенрик скинул с себя тяжелую куртку, закатал рукава льняной рубашки, расправил плечи, вытянул руки, переплел пальцы и встряхнул их. — Ну, — пробормотал он. — Я отказываюсь выкрикивать духовные наставления со дна колодца, так что, думаю, мне лучше заняться этим.

Он прижался к стене утеса и начал карабкаться, находя для рук и ног невидимые зацепки.

Его рот открылся, и голос прозвучал в напряженной, резкой интонации, которую Инглис еще не слышал от этого человека:

— Пенрик! У меня много сил, но я не умею летать!

Пенрик ухмыльнулся, свирепый в своем напряжении.

— Тогда тебе лучше помолчать и не перебивать в течение следующих нескольких минут, а?

На расстоянии сначала казалось, что он взбирается по скале, как паук. По мере того, как он приближался, иллюзия рассеивалась, и он явно был мужчиной, выше и тяжелее, чем он мог казаться в своей улыбчивой приветливости; сухожилия выступили в его руках и предплечьях, когда он подтянулся. Поднимаясь через каждые несколько футов, он хрипел: "Я признаю… это было… какое-то время…". Когда он наконец добрался до края уступа, он совершенно определенно перевалился через него, карабкаясь совсем не так, как с беззаботной самоуверенностью гарцевал на своей лошади.

— Спасибо, Дрово, — невнятно выдохнул он, перекатываясь на колени и снова встряхивая руками. — Наверное.

Медленно, осторожно Инглис приподнялся и сдвинулся назад, пока его хребет не коснулся камня. Его вытянутые ноги висели над пропастью. Тяжело дыша, Пенрик плюхнулся рядом с ним и тоже вытянул ноги. Они могли бы быть двумя мальчиками, сидящими бок о бок на бревне через ручей. Возможно, чувствуя то же самое, Пенрик подобрал камешек и бросил его через край, наклонив голову, как будто прислушиваясь к всплеску. Слабый стук его приземления они ждали долго.