Пентаграмма

– Я не про доказательства, Харри. Я про идею. Когда ты начал подозревать? Что заставило тебя копать в нужном направлении?

Харри пожал плечами:

– Да лезут в голову разные мысли… Слишком хорошо все сходилось.

– Что ты имеешь в виду?

Харри почесал подбородок.

– Вы знаете, что Дюк Эллингтон просил настройщиков не настраивать идеально его пианино?

– Нет.

– Когда пианино настроено абсолютно, оно плохо звучит. То есть звучит оно правильно, но теряет какую-то теплоту и искренность. – Харри стал ковырять столешницу. – Велокурьер-убийца давал нам идеальный код, который точно объяснял где и когда. Но не зачем. Этим самым он заставил нас сосредоточиться на событиях, а не на мотиве. Каждый охотник знает, что, если хочешь разглядеть дичь в темноте, смотреть надо не прямо на нее, а чуть в сторону. Я перестал рассматривать факты, как только все услышал…

– Услышал?

– Ну да. Эти так называемые серийные убийства были идеально настроены. Все звучало правильно, но ненатурально. Преступления совершались словно по сценарию, давая нам четкое объяснение. Такой ясной часто бывает ложь, а правда – очень редко.

– Тогда ты все и понял?

– Нет, но я перестал смотреть на детали и попытался добраться до сути.

Начкрим кивнул и посмотрел на пузатый пивной бокал, который он крутил по столу. В опустевшем баре неприятный звук раздавался резко и громко.

Он откашлялся и произнес:

– Я ошибался насчет Тома Волера, Харри. Приношу свои извинения.

Харри не ответил.

– Я не собираюсь подписывать приказ о твоем увольнении. Я хочу, чтобы ты остался у нас. Знай, я тебе доверяю. Целиком и полностью. И надеюсь, Харри… – поднял он лицо, и прорезь рта приняла форму улыбки, – что ты мне тоже.

– Мне надо подумать, – сказал Харри.

Прорезь исчезла.

– Насчет работы, – объяснил он.

Собеседник заулыбался снова. На этот раз и глазами.

– Конечно. Позволь мне заказать тебе пива. Уже закрыто, но если я скажу…

– Я алкоголик.

Начальник криминальной полиции на секунду замешкался, затем коротко засмеялся:

– Извини. Забыл. У меня к тебе еще один вопрос, Харри. Ты…

Харри ждал – бокал пива с отвратительным звуком нарезал очередной круг по столу.

– …подумал, как представишь это дело?

– Представлю?

– Да. В отчете. И журналистам. Им обязательно захочется поговорить с тобой. Если выплывет дело с Волером и контрабандой, они станут перемывать косточки всей полиции. Поэтому важно, чтобы ты не говорил…

Харри искал в карманах сигареты, а его собеседник подходящие слова.

– Чтобы ты не давал им версии, которая допускает ложное толкование, – наконец сказал он.

Харри понимающе улыбнулся и посмотрел на последнюю сигарету. Начкрим решительно допил остатки пива и отер рот тыльной стороной ладони.

– Он что-нибудь сказал?

Харри поднял бровь:

– Вы про Волера?

– Да. Он что-нибудь сказал перед смертью? Что-нибудь про своих сообщников? Про тех, с кем он работал?

Харри решил поберечь последнюю сигарету.

– Нет. Ничего. Абсолютно ничего, – ответил он.

– Жаль. – Собеседник посмотрел на него без всякого выражения. – А эти записи, которые были сделаны, они нам не могут в этом помочь?

Харри встретился с ним взглядом. Он знал, что этот человек проработал в полиции всю жизнь. У него была выразительная внешность: нос острый, как лезвие топора, узкие губы и большие натруженные руки. Он был тем, что называют костяком организации, твердым и прочным гранитом.

– Кто знает, – ответил Харри. – Но чего зря беспокоиться, раз у нас все равно будет версия, не допускающая… ложных толкований. – Харри наконец отковырял кусочек лакового покрытия.

Словно по сигналу свет в баре начал мигать.

Харри встал. Они смотрели друг на друга.

– Подвезти? – спросил начальник криминальной полиции.

Харри покачал головой:

– Мне недалеко.

Начальник долго и крепко жал ему руку. Уже в дверях Харри обернулся:

– Кстати, вспомнил, что Волер сказал перед смертью.

Седые брови взметнулись вверх.

– Да? – осторожно спросил начальник криминальной полиции.

– Да. Он сказал: «Пожалуйста».

Харри срезал дорогу через кладбище. С деревьев капало. Капли, тихо вздыхая, падали сначала на нижние листья, потом на землю, которая жадно их пила. Он шел по тропинке между могилами и слышал, как бормочут между собой мертвые. Он остановился и прислушался. Перед ним стоял темный, спящий приходской дом в Старом Акере. Мертвые тихо шептались. Харри повернул налево и вышел из калитки в сторону Тельтхусбаккен.

Когда Харри зашел в квартиру, он стащил с себя одежду, встал под душ и включил горячую воду. Стены запотели, мелкие капельки набухали и стекали на пол, а он все стоял, пока кожа не стала пунцовой. Пока он шел в спальню, вода успела испариться, и Харри, не вытираясь, лег в постель, закрыл глаза и стал ждать, когда придет сон. Или воспоминания. Что раньше?

Вместо этого послышалось бормотание. Он слушал.

О чем они там шепчутся? Что замышляют? Они переговариваются кодами.

Харри сел в постели, прислонил голову к стене. Перед усталыми глазами мерцал знак пентаграммы.

Посмотрел на часы. Скоро рассвет.