Пентаграмма

– Погоди, – сказал Том Волер. – Откуда убийце было знать, что Лисбет Барли живет на пятом этаже, если он поджидал ее на улице?

– Не на улице, – поправила его Беата, – а на лестнице. По словам Барли, входная дверь в доме закрывается плохо. Мы проверили – все верно. Он смотрел на лифт: кто спускается с пятого. А если слышал шаги, прятался на лестнице в подвал.

– Отлично, Беата, – похвалил Харри. – Дальше?

– Он вышел за ней на улицу и… Нет, слишком большой риск. Он остановил ее, когда она выходила из лифта. Усыпил хлороформом.

– Нет, – отрезал Волер. – Так тоже рискованно. В таком случае ему пришлось бы вынести ее в припаркованный прямо перед домом автомобиль, и если бы их кто-нибудь увидел, наверняка запомнил бы марку и номер.

– Никакого хлороформа, – рассудил Мёллер. – И автомобиль стоял поодаль. Он угрожал ей пистолетом и заставил идти перед собой, а на улице держал оружие в кармане.

– Так или иначе, жертвы выбраны случайно, – сказал Харри. – Ключ в месте преступления. Если бы на лифте вместо Лисбет Барли с пятого этажа спустился ее муж, жертвой стал бы он.

– Если все так, как вы говорите, становится ясно, почему на жертвах нет следов полового насилия, – заметил Эуне. – Раз убийца…

– Преступник.

– Преступник не выбирает жертв, значит, то, что все они молодые женщины, – чистая случайность. В таком случае жертвы не выступают в качестве сексуальных мишеней. Он получает удовлетворение от самого убийства.

– А женский туалет? – спросила Беата. – В тот раз выбор не был случайным. Не естественней ли для мужчины зайти в мужскую уборную, если уж пол жертвы его не интересует? Тогда он не вызвал бы удивления тех, кто увидел бы его на пути туда или обратно.

– Возможно, – согласился Харри. – Но если он готовился так основательно, как мы полагаем, то, очевидно, знал, что мужчин в адвокатской конторе больше, чем женщин. Понимаешь?

Беата часто заморгала.

– Отличный ход мыслей, Харри, – сказал Волер. – В женском туалете попросту меньше риск, что ему и жертве кто-нибудь помешает во время ритуала.

На часах было восемь минут третьего. Наконец в разговор вклинился Мёллер:

– Хорошо, ребята, хватит о мертвых. Давайте-ка теперь поговорим о тех, кто еще жив.

Солнце достигло вершины параболы и теперь катилось вниз, удлиняя тени в пустом дворе школы в Тёйене, где тишину нарушали только удары футбольного мяча о кирпичную стенку. Воздух в кабинете Харри превратился в сироп-ассорти из человеческого пота.

Луч справа от того, что заканчивался на площади Карла Бернера, указывал на Эншёвейен в районе Кампен. Харри объяснил, что здание, на которое приходится вершина луча, было построено в 1912 году, это была больница для туберкулезных больных – «чахоточный дом» его называли, – а позже его приспособили под общежитие: сначала для студентов кулинарного колледжа, через какое-то время для студентов медицинского колледжа, а сейчас – просто для студентов.

Вершина последнего луча попадала на узор из черных параллельных линий.

– Это ведь Центральный вокзал? – удивился Мёллер. – Там никто не живет!

– Вы уверены? – Харри ткнул в маленький четырехугольник на карте.

– Наверное, депо…

– Нет, все верно, – сказал Волер. – Там действительно дом. Вы разве не замечали его, когда ездили на поезде? Такой странный кирпичный дом, даже с садом…

– Ты имеешь в виду виллу Валле, – догадался Эуне. – Дом станционного смотрителя. Да, я знаю. Думаю, там сейчас офисное здание.

Харри покачал головой и сказал, что он проверил, по этому адресу зарегистрирован один жилец – Олауг Сивертсен, пенсионерка.

– Но ни в общежитии, ни в этом доме пятого этажа нет, – заметил Харри.

– Вы думаете, это его остановит? – спросил Волер, обращаясь к Эуне.

Тот пожал плечами:

– Не думаю. Впрочем, рассматривая детали поведения на уровне индивида, мы ступаем на зыбкую почву догадок.

– Ну что ж, – сказал Волер, – будем исходить из того, что завтра он появится в общежитии. И лучше всего нам встретить его во всеоружии. Согласны?

Все за столом кивнули.

– Отлично, – продолжал он. – Я немедленно звоню Сиверту Фалькейду из отряда быстрого реагирования и начинаю прорабатывать подробности.

Харри увидел в его глазах огонек азарта. Он узнавал Тома Волера. Деятельность. Хватка. Самозабвение. Это и есть соль полицейской работы.

– Тогда мы с Беатой отправляемся на Швейгордсгата, может быть, застанем хозяйку.

– Будьте осторожны, – повысил голос Мёллер, стараясь заглушить шарканье стульев. – Нельзя допустить утечки информации. Помните, что сказал Эуне: эти ребята любят крутиться возле следствия.

Солнце садилось. Столбик термометра поднимался.

Глава 24 Пятница. Отто Танген

Отто Танген повернулся на бок. Из-за ночной жары пот катил с него градом, но проснулся он не от этого.

Стоило потянуться за звонящим телефоном – и кровать угрожающе заскрипела. Сломалась она больше года назад. В тот раз Отто и Эуд Рита из булочной решили на ней покувыркаться, но неправильно расположились, не рассчитав, что кровать, возможно, была сделана так, что могла раскачиваться вдоль, но никак не поперек.