Пепел

Мне казалось, больней уже не будет. Мне казалось, я уже столько слез пролила, столько испытала. Да и ничего не менялось, по сути, мы никогда не сможем быть даже друзьями. Я заставила себя привыкнуть к этой мысли. Но от фразы, произнесенной Витей, у меня оборвалось дыхание. Я остановилась, еще крепче сжимая лямки рюкзака. По щекам покатились слезы.

Мне хотелось сказать, что я этого не слышала. Мне хотелось развернуться и побежать к нему, обнять и больше не расставаться.

Еще недавно, казалось, наша дружба будет длиться вечно. Но что такое вечность? Кто вообще сказал, что она существует? Все забывается: голоса, улыбки, смех, лица. Его глаза, сияющие в непроглядной тьме, такие же яркие и непостижимые, как звезды на ночном покрывале. Его задорный и требовательный голос и горячие объятия, в которых можно было согреться даже в самый холодный январский день. Все забывается. И Витя скоро меня забудет.

Мы останемся лишь отголоском воспоминаний. От них останется только пепел.

Сглотнув, я сделала шаг вперед. Не оглянулась. Затем еще один шаг и еще. По щекам катились горькие слезы, сердце разрывалось от боли, словно его пронзали тысячи огненных стрел. Но я не оглянулась.

Глава 07 - Рита

Через четыре недели до нас дошли новости – Шестаковы развелись. Папа злорадно хихинул, мама никак не отреагировала, а я упивалась собственным горем. Хотя, конечно, думала о том, каково Вите сейчас, с кем он останется после развода, не уедет ли вообще из города. Последний вариант особенно пугал, но даже если и не уедет, все равно больше не будет нас. Мне все чаще хотелось плакать.

Время шло, порой, слишком медленно, а порой оно останавливалось, и я переставала понимать, какой на дворе месяц, день и сезон.

Закончился третий класс, а там и четвертый, и пятый с шестым. Папа менялся, нет, не в лучшую сторону. Я думала, он перестанет поднимать на меня руку, но его методы никуда не ушли. Менялись только причины: четверка по литературе, недоеденный ужин, длина юбки, открытые плечи. Я превращалась в чучело, скрывающее под одеждой свою индивидуальность.

Папа выбросил почти все брюки из моего шкафа, сказав, что девушка не должна носить обтягивающее. Никаких распущенных волос или блеска для губ. Маму заставил надеть косынку на голову. Хотя, она и так почти погасла, никто не смотрел на нас с ней, а то и вообще шарахались.

В школе надо мной посмеивались, называли нищенкой, обходили стороной. Я никому ничего не отвечала, просто ждала дня, когда выброшу этот хлам в окно, уеду в другой город и забуду прошлое как страшный сон. Иногда, конечно, в кромешной теме мелькали лучики света – я встречала Витю. Замечала его в городе, пряталась за деревом и тайно подглядывала. Шестаков к окончанию шестого класса вымахал ростом, да и руки его обтянули рельефные мышцы. Он всегда был в компании: мальчики и девочки – громкие и веселые. Витя улыбался им, а они улыбались ему.

Я с завистью смотрела на Шестакова. Сколько бы ни проходило дней, месяцев, лет, мое сердце продолжало тосковать по нему, тянуться и мечтать о встрече, дружбе и том обещании, которое мы никогда не сможем исполнить.

А летом у меня появилась первая и единственная подруга – Наташа Краснова, это произошло совершенно неожиданно. Ее семья переехала в соседний подъезд, отец семейства в первый же день перебрал и кинулся на дочку. Она выскочила на улицу с разбитой губой и сжатыми кулаками, а я в этот момент шла из магазина, держа в руках пакет с продуктами.

– Ты… в порядке? – спросила, разглядывая красивую девочку перед собой. Ната была чуть выше меня ростом, но гораздо худей, тростинка. Чернильные волосы разлетались на ветру, а мраморно-бледная кожа и большие карамельные глаза привлекали внимание. На ее руках были татуировки в виде лиан, они тянулись вверх, к плечам. Я так и замерла, разглядывая соседку. Она казалась старше своих лет, года на два или три.

– В чем дело? Чего глаза вылупила?

– А ну… ты просто очень красивая, – выдала первое, что пришло в голову. В ответ девчонка рассмеялась, но лишь на пару секунд, потом также резко замолчала и нахмурилась.

– Моя красота не для тебя, а ты на мешок с картошкой похожа.

– Согласна, – кивнула я, усаживаясь на лавку возле своего подъезда. Эти широкие шмотки выглядели ужасно, за ними даже не было видно, есть ли у меня талия или грудь. Мне стало смешно.

– Ты чего угораешь? – девчонка подошла и тоже уселась рядом.

– А что смеяться – это запретное действие? Или мешок с картошкой может ходить только с перекошенным видом?

– Наташка! – из подъезда выскочила женщина. Она выглядела несуразно: сальные волосы, яркого-красного цвета губы, платье, обтягивающее далеко не худенькую фигуру и полотенце в руках.

– Пусть только сунется ко мне, клянусь, я зарежу его! – прошипела Ната.

– Ты и так отцу руку порезала! – возмутилась женщина. И тут я поняла, что это мама девчонки.