Пепел

Отчаяние овладело им. В мгновение ока он решил: надо вырваться и пуститься опрометью наутек! Он дернулся, изогнул спину и оторвал руки противника. Но тот почувствовал его слабость. Оба стояли теперь на земле на коленях, лицом к лицу и с минуту времени ждали смерти слабейшего. Испанец набрал полную грудь воздуха и первый бросился на Цедро, обрушившись на него сразу всем телом. Хищными руками он схватил офицера за горло. Но в это мгновение, судорожно катаясь по камням, оба они упали в какой-то узкий провал. Кусаясь и сжимая друг другу горло, они покатились вниз по крутым ступеням. На дне провала ужасный трупный запах отравлял воздух. Кшиштоф вырвался из рук разбойника; инстинктивно почувствовав, откуда тянет свежим воздухом, он нашел лестницу и в два-три прыжка взбежал наверх. В ту же минуту он нагнулся и схватил с земли огромную глыбу, которую сдвинул с места коленом. Обеими руками он с удесятеренной силой поднял ее над головой и, размахнувшись, со счастливым хохотом ловко швырнул в лестничный проем. Он услыхал последний вздох, предсмертный стон, оборвавшийся вопль. Он швырнул в проем вторую, третью, четвертую глыбу! Он искал на земле самые большие глыбы, которые немыслимо было сдвинуть с места, и со сверхчеловеческой, безумной силой, с бешеной торопливостью швырял их в черный провал. Он видел сейчас этот провал, как днем. Он совершенно не сознавал, где он и что делает. Голыми руками он хватал мокрые обломки стен и непрестанно, без конца, валил их в яму, сталкивая коленями вниз растрескавшиеся груды развалин.

Пост

В продолжение зимы рота капитана Фиалковского неоднократно выступала из Сарагосы на разведку. Обычно капитан с частью роты оставался в городе, а на разведку выходил отряд под командой поручика или одного из двух подпоручиков. Иногда же рота разделялась на несколько отрядов, которыми командовали четыре вахмистра, старший вахмистр, восемь капралов и даже два трубача. Таким образом охранялись дороги, ведущие с гор к Сарагосе.

Одни из разъездов патрулировали Памплонскую дорогу и прилегающие к ней долины, другие – долину реки Гальего, третьи уходили на юго-запад по Валенсийской дороге, к синему морю, на Фуэнтес де Эбро, пересекая королевский канал, подвигаясь к ла Пуэбла де Ихар и Сан Пер и доходили до Альканьис, а оттуда даже под Монройо. Уланы часто возвращались израненные гверильясами при перестрелке и в рукопашном бою, усталые от тряски в седле на ветру и под дождем.

Кшиштоф Цедро был в таком тяжелом состоянии, что довольно долго не принимал участия в этих разведках. Кости у него были переломаны, легкие и печень точно отбиты ломами. Грусть и тоска томили его. Охваченный гневом и яростью, он в полном одиночестве бродил по Сарагосе. Когда товарищи былых походов и потех спрашивали, что он делает, чего так чудит, он коротко и ясно отвечал им, что его искушает дьявол и, желая изгнать искусителя, он бродит по опустошенным церквам, по развалинам монастырей и руинам человеческих жилищ.

Весною, в первых числах марта, когда на развалинах зазеленела трава и веселые кусты одревеснелых вистарий, завязи которых как бы впитывают краски южного неба, закрыли все стены и перекинули через них свои плети, когда из земли, полной трупов людей, задушенных в подвалах, умерших от чумы, брызнули буйные побеги дерева любви cercis, когда все вокруг покрылось невиданным ковром фиалок, разноцветных гиацинтов, лилий, тюльпанов, Кшиштоф пришел в себя, потребовал, чтобы его назначили в дело и во главе разъезда ушел в горы. Под его командой состояли его милость вахмистр Гайкось и двадцать человек солдат. Кшиштофу поручили произвести разведку в совершенно новом направлении. Надо было добраться до горных перевалов, ведущих на французскую сторону, под Вале д'Аран в Средних Пиренеях. Перевалы эти были в руках повстанческих отрядов. Надо было выследить партизан, разведать их силы и, если возможно, очистить от них дороги.

Разъезд подвигался сначала большими маршами прямо на север до Монсон, а затем до Барбастро. На третий день уланы попали в непроходимые горные дебри, около Пуэнте Монтаньяна на речке Ногуэра, северном притоке Эбро. Окончились зубчатые гребни известняковых холмов, осыпи гипса, бесплодные скалы и солончаковые возвышенности. Узкие barrancos, ущелья до того голые, что в них не росло ни деревца, ни кустика, ни травки, поднимались в гору на плоскогорье Собрарбе между течением реки Синка и Ногуэра. Всадники добрались до тех мест, где веют ветры и клубятся облака. Они дохнули холодным, но более влажным воздухом.

В ущельях, которые они прошли, в этих тесных пропастях, узких от осыпей, было тихо и душно. Ветер не долетал туда, мертвый воздух стоял неподвижно, как в запертой комнате. В гористой стране, куда они теперь поднялись, чаще попадались человеческие жилища. Это были по большей части хижины пастухов, сложенные из известняка, с примыкающими к ним загородками для коз и коров. Время от времени попадались более зажиточные дома горцев-контрабандистов.